Звонко процокали каблучки по сухому асфальту, и словно бы стали той единственной деталью, которой не хватало этому утру, чтобы из чудного стать чудесным. Таким утром, которое будет теперь всегда всплывать из глубин памяти, при упоминании слова «счастье»…
Мужчина выпрямился и, сам того не замечая, широко улыбнулся девушке. Спустя пару мгновений длинноногое видение скрылось в арке, а Егор ещё долго не мог простить себе, что так глупо себя повёл. Засмотрелся, придурок, вместо того, чтобы просто познакомиться!
Блеск карих глаз девушки и манящая радость её ответной улыбки, когда незнакомка на секунду обернулась и помахала ему рукой… Ямочки на щеках, весёлый открытый взгляд… Всё это никак не желало выходить из головы целый день. И назавтра, и даже через неделю Егор на чём свет стоит костерил себя за нерасторопность. Следовало подвезти незнакомку, а не стоять столбом!
Впрочем, парень не только корил себя. Дабы исправить досадную ошибку, он исподволь перезнакомился практически со всеми жильцами подъезда. По утрам, когда позволяла работа, торчал во дворе у машины. К несчастью, и первое, и второе не дало ощутимых результатов - соседка как в воду канула!
Правда, любопытная до неприличия бабулька с третьего этажа сообщила имя девушки, Олеся. Чудное, волшебное имя! Откуда оно стало известно пенсионерке – тайна за семью печатями. Ещё старушка сообщила род занятий девушки, но кроме того, что та учится и работает, вездесущая баба Маня ничего не знала.
Не сосчитать сколько раз Егор стоял у неприметной двери в квартиру номер восемьдесят семь вечно ускользающей от него Олеси. Сколько раз звонил в эту дверь, надеясь под разными предлогами познакомиться! Со временем это стало ритуалом: идёшь с работы – позвони, убегаешь по делам – постучи по косяку. Но в соседской квартире царила тишина и в шесть утра, и в десять вечера, не говоря уже про дни.
Загадочная, желанная и недоступная, Олеся стала для Егора наваждением. Она чудилась ему в толпе, снилась по ночам. О ней мужчина вспоминал в дождливые дни, когда не ладились дела – и на душе светлело. Про неё думал, когда над головой царило безоблачное чистое небо и хотелось просто гулять по улицам старого города, держа кого-то за руку. О ней, о ней, о ней…
Пытаясь оправдать жгучее желание почаще бывать дома, ближе к вожделенной двери неуловимой соседки, Егор затеял ремонт. Благо, приобретённая жилплощадь позволяла. Старый фонд. Древние обои и мебель буквально просили хозяйской руки и обойного клея.
Как-то незаметно канули в лету походы в кино с подружками и в сауну с друзьями. То времени не хватало, то… если откровенно, просто не хотелось.
Удивляясь самому себе, Егор тщательно штукатурил стены и выкладывал кафель на кухне и в туалете. Причём делал он это очень и очень тихо, напряжённо прислушиваясь к шагам в подъезде и едва удерживаясь от жгучего желания бежать к двери каждый раз, когда шаги в подъезде-таки слышались…
Егор отвернулся от окна и с нескрываемым сарказмом бросил взгляд на свежеоклеенную стену. Безумие какое-то! Он даже плитку и обои выбрал… своеобразные. Не то чтобы странные, но совсем не такие, как выбрал бы в иных обстоятельствах.
Почему-то казалось важным, чтобы новый облик квартиры понравился Олесе. Да уж… Егор горько усмехнулся. Похоже, для демонстрации результата собственных усилий на ниве косметического ремонта, соседку придётся ловить на супер-клее. Намазать коврик у двери и ждать, когда кареглазая добыча в прямом смысле слова вляпается… Эх…
***
- И что дальше? – нетерпеливо выдохнула Жанна, замерев с ложечкой наперевес. Подруга так и не прикоснулась к своему мороженому, в её бирюзовых глазах сверкало насмешливое любопытство.
- Ничего, - пожав плечами, рассмеялась я. – Утром первого января уехала к родителям, отдохнула там, повидалась с родными, а в ночь на третье укатила обратно. Как вернулась, сразу бегом на работу. Только сумку и успела домой забросить.
- А как с «бредом»? Поцелуи переросли в бурный секс?
- Тьфу на тебя! Что за пошлости? Поцелуй был всего один и тот не настоящий, - деланно небрежно отмахнулась я, чувствуя, как жар приливает к щекам.
То ли от возмущения озабоченностью подруги, то ли от… осознания. Ведь вот только что я нагло соврала Жанке! Просто, назвав тот поцелуй, будь он хоть тысячу раз целомудренным, «не настоящим» я покривила душой против истины.