В его речи все еще чувствовался мягкий акцент жителя Теннесси, но теперь он говорил медленно и обдуманно. Эти прекрасные серые глаза некогда были такими теплыми, полными мальчишеского энтузиазма. Теперь они стали холодными. От их внимательного взора ничто не ускользало. Они были предательскими и бесстрашными. Его губы некогда были мягкими, нежными и чувственными. Теперь же они стали четко очерченными и даже циничными. И очень соблазнительными.
В нем настолько чувствовался мужчина, что его присутствие было невозможно игнорировать. Сам внешний вид его ужасно беспокоил Мэри. И дело было не только в одной внешности. Его холодный взгляд и привычка командовать в сочетании с глубоко запрятанной, тщательно сдерживаемой чувственностью непонятно почему казались Мэри очень привлекательными.
Она поежилась и невольно сильнее стянула полы халата, чувствуя, как напряглись ее соски. Подсознательно женщина понимала, что за бесстрастной внешностью капитана Найта скрывался пылкий и чувственный мужчина. Его угрожающая сексуальность очень нервировала Мэри.
Она до боли явственно ощущала, что сейчас, в эту самую минуту, опасный капитан совсем неподалеку от нее – в комнате напротив. Спит он или бодрствует? Раздет или одет? В постели или нет?
Присутствие капитана Найта в непосредственной близости от ее спальни вызывало у Мэри гусиную кожу на руках. Ее очень пугали те ощущения, которые он будил в ней, и ей было стыдно за себя. Она встала с качалки и проверила, заперта ли дверь.
Потом она снова закрыла глаза, стараясь выбросить из головы красивое лицо капитана, в котором было что-то ястребиное. Мэри старалась напомнить себе о том, что он за человек.
Бесчувственный. Безжалостный. Жестокий.
Она его ненавидела, ненавидит и всегда будет ненавидеть. И никогда не сможет простить ему того, что он с ней сделал.
Тем же жарким вечером объект неугасимой ненависти Мэри находился в комнате напротив. Он лежал обнаженным на широкой перине в темной комнате и курил. Ночь была обычной для Мемфиса – влажной и душной. Капитану было не по себе от этой жары. Эта липкая духота была невыносима. Ему казалось, что он задыхается. Все его длинное поджарое тело было покрыто испариной. Но тревоживший его жар был совсем другого рода. Капитан не мог забыть о том, что Мэри совсем неподалеку от него. И это беспокоило и мучило его.
Стоило ему увидеть ее смеющейся в этом синем шелковом халате, как его окатило давно забытой волной радости и страсти. Мэри уже не была молоденькой девочкой его юности. Она была женщиной в расцвете красоты. Исчезла ее былая мальчишеская угловатость. Сейчас она двигалась с поистине кошачьей грацией и даже в эту жару умудрялась выглядеть холодной, сдержанной и скромной.
Хотя в этом синем халате скромной ее нельзя было назвать. Она была нежной, ласковой и желанной. Что это было за зрелище, когда она смеялась, и пышная грива прекрасных волос закрывала ее лицо! Нежная синяя ткань подчеркивала роскошные женственные округлости ее бедер. Но самым замечательным было то, что он успел бросить мимолетный взгляд на розовый сосок, открывшийся в неожиданно распахнувшихся полах. Клею до боли хотелось запустить руки внутрь этого халата.
Капитан Найт глубоко затянулся.
Ни одна женщина его так не волновала. Он объездил, чуть ли не весь свет, у него было множество красивых, экзотических женщин. Но ни одна из них так не будоражила ему кровь, как Мэри.
Черт ее побери!
Эта прекрасная змея однажды уже его ужалила! Он не допустит, чтобы это случилось снова.
Но это вовсе не значит, что он станет избегать ее чар. Вовсе нет. Эта женщина для него доступна. Понимает она это или нет, но это так. Клей уловил несколько осторожных взглядов, украдкой брошенных в его сторону. Он успел прочитать выражение ее темных страстных глаз. В них была смесь страха и огня.
Если Мэри сама еще не понимает, что это значит, то он-то понимает. Он ее волнует. И совершенно не важно, что сердце ее не затронуто. Для него это не имеет значения. Мэри по натуре пылкая, чувственная женщина. А поскольку она разведена, то ей наверняка недостает близости с мужчиной.
Она больше не была балованной своевольной девочкой его юности. Но и он не был доверчивым, боготворившим ее юношей. Он был мужчиной, а она была женщиной. Все было просто. Он хотел ее, она хотела его.
Похоже, ему суждено застрять в Мемфисе на некоторое время. Возможно, на несколько месяцев. Его пребывание здесь будет гораздо приятнее, если Мэри разделит с ним постель. С его точки зрения, она была просто очередным военным трофеем, которым капитан мог насладиться во время своего пребывания в Мемфисе. Точно так же, как он наслаждался этим домом, домашней едой и этой огромной периной, на которой он сейчас лежал.
Клей погасил в пепельнице сигару. Краем шелковой простыни он вытер влагу с волосатой груди. Сжав ровные белые зубы, он накрыл простыней вспухшую плоть внизу живота. Проклиная спавшую в соседней комнате белокурую красотку, он поклялся, что, когда в следующий раз случится подобное, она за это заплатит.
Глава 25
Каждый день Мэри со страхом ждала захода солнца.
Каждую ночь она без сна лежала в своей постели, сознавая, что они с капитаном одни на всем втором этаже старого дома. Хозяйка Лонгвуда даже надеялась, что однажды посреди ночи он постучит в дверь ее спальни и прикажет его впустить.
Этого так и не случилось.
Ночь за ночью проходили без происшествий. Вскоре Мэри посмеялась над собой – с чего это она взяла, что капитан станет вести себя подобным образом? Он ничем не дал ей понять, что хочет попасть к ней в спальню. Когда бы Мэри ни натыкалась на него, Клей всегда был холодно-вежлив, и не более того. Он никогда не пытался ее удержать, не пытался застать ее одну. Капитан Найт ничем не показывал, что замечает ее присутствие. Довольно часто случалось, что он бросал равнодушный взгляд в сторону хозяйки Лонгвуда и затем переводил его на что-то другое, словно ее здесь и не было.
К большому огорчению Мэри, загадочный капитан был неизменно добр и терпелив со старой поварихой и дворецким. Было видно, что они по-прежнему любят его, для них он по-прежнему оставался приятным молодым человеком, который прежде часто бывал в Лонгвуде.
Мэри было трудно винить за это слуг. Ни Тайтес, ни Мэтти не знали о том, что произошло много лет назад. Им ничего не сказали. А теперь они состарились и сами стали как дети. И хозяйка решила ничего им не говорить.
Как ни странно, двое старых слуг были не единственными, кто симпатизировал капитану Найту. Новость о том, что он стоит во главе оккупационных войск, быстро разнеслась по городу. Так же быстро стало известно, что капитан командует и Лонгвудом.
Сочувствующая северянам газета «Прес симитер» в одном из воскресных выпусков даже поместила о капитане Найте хвалебную статью, озаглавив ее «Привет герою-завоевателю!».
Мэри обратила внимание на то, что знакомые дамы почтенных лет, приносившие в госпиталь корзинки с провизией, расспрашивают о капитане Найте и укоризненно смотрят на нее.
Как-то после обеда Мэри ненадолго забежала к своей приятельнице Лие Томпсон. Лия также слышала сплетни о смуглом красавце капитане.
– И что? Что они говорят, Лия? – встревоженно спросила Мэри Элен.
– Ну что ты, Мэри Элен, не стоит так волноваться! Никто тебя не винит. Все понимают, что, если капитан решил сделать Лонгвуд своим штабом, ты ничего не можешь с этим поделать. – Лия взглянула в глубь дома. – Разве мой дом не полон солдат в синей форме? Да они во всех домах по Ривер-роуд! На авеню Адамса то же самое. Они и в розовом гранитном особняке Исаака Киркланда, и в усадьбе Джеймса Ли, даже в доме у Месси. Едва ли в городе найдется хоть один дом, не занятый федералами. Бетси Грэхэм говорила, что они заняли даже несколько особняков на плантациях за городом… хотя и не все. Насколько я знаю, Лотонов пощадили и…