— Нет…
— Ничего, история уже приближается к финалу. По нынешним временам мы не занимаем голову всякими любовными бреднями, что только к лучшему. Потому как по-прежнему образуем компанию закадычных друзей, если таковых удается найти, и держимся за нее, ибо друг вернее, надежнее какой-то смазливой девицы, годящейся, по большому счету, сама знаешь для чего. И как-то это совсем не по-дружески, тянуть за собой товарищей, если тебя угораздило увлечься очередными сиськами-попками. Впрочем, если только один, а девчонка не суккуба, то может и пронести… по крайней мере, я не слышал, чтобы из-за одного вся компания инкубов начинала увиваться за девицей, суккубой не являющейся. Хуже, если двое сразу… тогда оставшегося наверняка зацепит, хочет он того или нет, нравится ему означенная девица или нет. Да-да, Рианн, сработает та самая проклятая схема, заложенная нашими предками давным-давно и взращенная многими поколениями.
— Прости, я не понимаю… — бормочу я в растерянности, не уверенная, что хочу слышать то, что он может сказать.
Этого не может быть.
Этого не должно быть.
— Чего тут непонятного? — взгляд инкуба опускается на мою грудь, скользит по декольте, неглубокому, скромному, как и положено у простого домашнего платья. — Байрон тебя трепетно любит, Арсенио на тебя надышаться не может, а я просто хочу тебя тра… отыметь во все места. Потому что у этой парочки остолопов, уколотых розой любви, к тебе, видишь ли, сильные чувства, но у меня-то их отродясь не водилось и посему мне остается только пресловутый инстинкт немедленного размножения с желанной самкой и неуемная жажда энергии, в нашем случае твоей. Никакая другая меня теперь не удовлетворит и не насытит в полной мере.
— Я волчица, не суккуба, пусть бы и нечистокровная, — возражаю как можно спокойнее, тоном холодным, твердым.
— Я говорил, природа любит шутить. Или издеваться, — Клеон неспешно тянет ко мне руку, накрывает ладонью колено, начинает поглаживать через ткань платья и нижней юбки.
— И что же теперь, изнасилуешь меня? — я смотрю ему прямо в глаза, показывая, что не боюсь его.
— Зачем такие сложности? — ладонь неторопливо ползет вверх по ноге, останавливается на бедре. — Мы уже выяснили опытным путем, что о насилии тут речи быть не может, ты хочешь не меньше моего. Твоя дикая часть почуяла подходящих самцов и ныне совсем не против спариться с ними, желательно как можно скорее, но у Арсенио и Байрона чувства, — губы инкуба кривит новая презрительная усмешка, будто для Клеона слово «чувства» в таком контексте не более чем грязное ругательство. — Трепетное к тебе отношение позволяет им держать себя в руках, их жажда не настолько сильна… а тебя контролируешь ты сама, исполненная человеческого рационализма часть. К тому же, как бы сильно мне ни хотелось оказаться первым, я прекрасно понимаю, каковы будут последствия, если я необдуманно полезу вперед всех… поэтому пока я готов обойтись закуской.
Выходит, я закуска?
Не самая красивая, не самая желанная, но… голодному не до кулинарных изысков.
— Сколь полагаю, мое мнение тебя не волнует?
— Нет, — небрежно огладив бедро, ладонь движется обратно, и я едва ли не физически ощущаю, как волчица начинает млеть под прикосновениями этими, исполненными в большей степени чувством необходимости, нежели истинной страсти. — Какое мнение, о чем ты вообще говоришь? Вспомни еще, что ты честная нетронутая девица, которая должна отдаться только мужу и только в первую брачную ночь.
— Я могу просто и без затей вцепиться тебе если не в горло, то в руку и…
— Хотела бы вцепиться по-настоящему — вцепилась бы уже давно, — Клеон подается ко мне, тянет вверх юбку, забирая ткань в неудобные складки. Голос его звучит тише, тяжелое дыхание обжигает щеку, и я вдруг ловлю себя на совершенно безумной мысли, что была бы не против, поцелуй он меня. Как в тот раз, во время пикника. — Рианн, давай не будем разводить лишнюю демагогию там, где без нее можно прекрасно обойтись. Признай, что мы можем быть полезны друг другу.
Волчица соглашается.
Инкуб полезен. Он рядом и готов дать волчице то, что ей нужно, чего она ждала так долго.
Он свой, он принадлежит ей, и волчица не допустит, чтобы он искал эту пользу в другом месте, у другой женщины.