Ладони Арсенио недолго остаются на моей талии. Они скользят то вверх, по моим бокам, затянутым в жёсткий корсет и узкий лиф платья, то вниз, по бёдрам, путаются в складках юбки. Волчица словно обезумела и человеческий рассудок вместе с ней, желание обдаёт душистой волной, удивительным, непостижимым для меня образом одновременно и сковывая тело до болезненной ломоты в мышцах, и наполняя диким чувством свободы, когда всё старое, наносное теряет прежнее значение.
Волчица чует приближение Байрона и разум ухватывается за эту спасительную соломинку, удерживая меня на тонкой грани между окончательным падением в бездну и пониманием, что мы среди людей и нелюдей, в общественном месте, что застать нас здесь может не только Байрон.
– Так я и думал, – в голосе Байрона переплетаются обычное твёрдое спокойствие и толика недовольства. – Ни на минуту нельзя оставить одних.
Арсенио неохотно отстраняется от меня, оборачивается к Байрону, вошедшему в нишу и замершему перед окном так, будто он всего-навсего любуется садом и вечерним небом. Пользуясь моментом, я сначала провожу ладонями по платью, затем осторожно касаюсь причёски, убеждаясь, что и наряд, и волосы в порядке. Кусаю горящие от поцелуя губы, чувствуя разочарование волчицы и как краска запоздалого смущения заливает лицо. Подумать только, и недели не прошло, а я уже целуюсь с одним инкубом в присутствии другого.
– Извини, но у меня же нет твоей железной выдержки, – отзывается Арсенио раздражённо.
– Начать тренировать её никогда не поздно, – с любезной полуулыбкой парирует Байрон.
Арсенио корчит гримасу, словно уязвлённый маленький мальчик, убирает руки, отступает от меня, насколько позволяет размер тесного закутка.
– У меня предложение – сва… сбежать отсюда пораньше.
– И куда?
– Куда-нибудь, – Арсенио пожимает плечами. – По городу покататься. Всё лучше, чем скучать здесь.
– Можно, – соглашается Байрон и удостаивает вопросительным взглядом меня. – Рианн?
– Удивлена, что вы меня вообще хоть о чём-то спрашиваете, – не удерживаюсь я от шпильки. – Мне казалось, вы так и будете делать всё по-своему, ставя меня уже перед свершившимся фактом.
– Насколько я успел заметить, Эван поступает так постоянно, – возражает Арсенио.
– Он мой брат.
– И факт близкой кровной связи даёт ему право решать за тебя?
– Почему бы и нет? По крайней мере, у нас есть наша родственная связь, а кто вам дал право выбирать за меня? – я ужом проскальзываю мимо инкубов и окунаюсь в свет, блеск и голоса, кипящие в зале, словно вода в стоящей на огне кастрюле.
Иду вдоль длинного ряда оконных ниш, нюх подсказывает – в некоторых из них тоже скрываются парочки, кто-то шепчется, кто-то, не стесняясь, целуется. Краем глаза улавливаю движение в густой тени за портьерами, слышу шорохи одежды и иные звуки, свидетельствующие недвусмысленно о происходящем за бордовыми бархатными складками. Обычно меня не волнует столь откровенное пренебрежение элементарными правилами приличий, я попросту не обращаю на это внимания, однако сегодня и слух, и нюх будто обострились и понимание, что рядом какая-то пара сливается тайком в страстном поцелуе, раздражает, напоминая о том, как всего пару минут назад и мои губы горели огнём от мужского прикосновения.
– Рианн! – Арсенио догоняет меня первым, подстраивается под мой шаг. Байрон привычно следует за нами, как прежде сопровождал клиенток, но, не сомневаюсь, не упускает ни единого слова из нашего разговора. – Скажи честно, если бы мы оба сейчас затеяли ухаживания по всем правилам, спросили разрешения и благословения у Эвана, несколько месяцев кряду водили вокруг тебя хороводы, а после в один прекрасный день сделали предложение, ты бы ответила согласием?
– Нет, конечно, – я даже не задумываюсь над формулировкой, слова сами срываются с языка.