– Леди Рианн!
Вздрагиваю невольно, заслышав голос леди Валентины Регис. Она – под ручку с Клеоном, конечно же, – приближается к нам, улыбается почти искренне.
– Не ожидала встретить вас здесь сегодня, – произносит Валентина и кивает Арсенио. – Лорд Абелардо.
– Леди Регис, – отзывается Арсенио.
– Я тоже не ожидал, – бормочет Клеон, изучая меня тем же цепким, колючим, слишком пристальным взглядом, что и накануне, вызывающим острое желание или зарычать на чужака, нарушающего допустимые границы, или спрятаться за спинами своих мужчин, как положено слабой беспомощной женщине.
– Полагаю, мы не обязаны отчитываться перед тобой, – немедля отвечает Арсенио.
– В целом да, не обязаны, – повышает голос Клеон. – Но я как-то всегда считал, что дружеские отношения предполагают некоторую степень… скажем так, откровенности. Особенно в таких… хм-м, серьёзных вопросах.
– Лео, давай обсудим всё позже и в более подходящей обстановке, – вмешивается Байрон.
– Да, разумеется, – не спорит Клеон. Кажется, он безошибочно видит во мне главную причину охлаждения их строгой, проверенной мужской дружбы.
– Доброго вечера, леди Рианн, – говорит Валентина, благоразумно игнорируя замечания инкубов.
– Доброго, леди Регис, – улыбаюсь я вежливо.
Пара удаляется, и я надеюсь, что наши места в зале расположены достаточно далеко друг от друга, чтобы не создавать лишних неудобств и не мешать смотреть постановку.
– Я его убью, – обещает Арсенио мрачно.
– В сущности, он имеет право знать, – возражает Байрон.
– Ну вот и узнал.
– От нас, Арсенио, а не по факту в бальном зале.
– Да какого вурдалака я должен перед ним оправдываться или объясняться? – возмущается Арсенио. – Лео что, советовался с кем-то из нас, когда выбирал себе это обледеневшее бревно, не способное дать ему ничего, кроме денег и статуса? Зато сколько праведного гнева было, когда я забрал Тессу! Я, дескать, и избалованный маменькин сынок, далёкий от суровой лилатской жизни, и эгоист, не думающий о друзьях, и безнадёжно влюблённый дурак, и ещё куча непечатных эпитетов в адрес мой и моей родни.
– Тут другой случай.
– Мне надо знать ещё что-то о ваших традициях? – перебиваю я, не вполне понимая всего того, о чём говорили мужчины.
Но нутром чую, что дело не только в дружеской ревности или зависти.
– Нет, – в один голос отрезают оба инкуба, и я хмурюсь, глядя с подозрением на каждого по очереди.
– По-моему, прозвучал первый звонок, – напоминает Байрон мягко. Берёт меня под локоть и ведёт к входу в зал.
Арсенио не отстаёт, а я оборачиваюсь, ищу глазами Клеона и леди Валентину. Вижу, они не успели отойти далеко, Валентина вновь остановилась, беседуя с кем-то, а Клеон оглянулся, посмотрел прямо на меня. От тяжёлого, по-мужски оценивающего взгляда краска бросается мне в лицо, и я поспешно отворачиваюсь, с облегчением позволяю инкубам увести меня.
* * *
Следующим вечером мы посещаем ресторацию «Бархат», заведение дорогое, респектабельное и популярное среди высших кругов знати не меньше вчерашнего спектакля. Я вновь малодушно сбегаю из дома задолго до приезда брата с работы, предоставив Дороти объяснять, куда я ушла на сей раз, и не без внутреннего содрогания ожидаю, как Эван встретит меня по возвращении.
Мы опять появляемся на публике втроём.
И я снова наблюдаю, как повторяется вчерашняя реакция на Байрона. Его по-прежнему не замечают, вернее, тщательно создают и поддерживают иллюзию, будто бывший мальчик по вызову для прочего мира – всего-навсего невидимка, пустое место, тень, следующая привычно за своим хозяином, пусть бы теперь за хозяина, по мнению общества, считался Арсенио.
Действительно, инкуб благородного рождения ухаживает за молодой леди, а его приятель просто ходит хвостиком за другом, и никто не возражает.
Я задумываюсь, не сменить ли нам выходы в свет на посещение мест попроще, менее официальных, где никто не знает нас в лицо, не знает, кто мы и кем были, и где мы сможем проводить время более спокойно, не тратить его на чужие взгляды, что щипали беспрестанно, преследовали назойливо, словно сотрудники бульварной прессы.