Клеон резко отстраняется, откидывается на спинку кресла, закрывает глаза. Дыхание его постепенно выравнивается, на лице появляется выражение расслабленное, умиротворённое. Я поправляю платье и волосы, пытаюсь успокоиться сама. Отчего-то поднимается волна недовольства, то ли собой, то ли инкубом, то ли всем вместе.
– Закусил?
Клеон с явной неохотой открывает глаза, смотрит на меня непонимающе, немного потерянно – должно быть, все мужчины так смотрят на случайных любовниц, имевших неосторожность задержаться в их постели до утра.
– Раз мы провели время с пользой, то я пойду, дел ещё полно, да и брата не хочу тревожить, – открываю дверцу, выбираюсь из салона.
Волчица возражает – почему надо возвращаться домой сейчас, когда её мужчина наконец-то понял, как им может быть хорошо? – но я-то знаю, что говорить нам с Клеоном больше не о чем.
Глава 7
По возвращении я сразу же закрываюсь в ванной комнате, в спешке принимаю душ и тщательно промываю волосы, стремясь избавиться от любой вероятности, что запах Клеона останется на мне. В свою спальню крадусь воровато, закутавшись в одно полотенце и свернув одежду в тугой ком. Лучше, если брат увидит меня едва прикрытой – ему хватит такта отвернуться и не присматриваться слишком уж пристально, – нежели почует на мне запах чужого самца. И добро бы Арсенио или хотя бы Байрона, но Клеона…
К счастью, Лаэ милостива ко мне и встречи с Эваном удаётся избежать.
В спальне я переодеваюсь в свежее платье и, запрятав старое поглубже в шкаф – теперь придётся срочно отдавать наряд в прачечную, – надолго задумываюсь о произошедшем и о том, о чём поведал Клеон.
Следовало догадаться.
Раньше, по внезапно изменившемуся поведению Клеона, по первым оговоркам его и преследованиям, по тому, как уклонялись от пояснений Байрон и Арсенио.
«Поэтому суккубы вольны выбрать себе в супруги до трёх мужчин…»
Байрон сам упомянул об этом, хотя и без акцента на данном факте, а я тогда и вовсе едва отметила для себя эту фразу, не связав её с привычкой инкубов сбиваться в крепкие, неразрывные тройки. Да и кто бы связал на моём месте?
А нынче у меня трое желающих стать моими мужьями, причём двое единовременно, и один любовник.
Впрочем, следовало, наконец, признать, что вряд ли волчица когда-либо примет Финиса как супруга, тем более сейчас, когда у неё есть сразу трое инкубов, между которыми даже выбирать не надо, решая мучительно, кого предпочесть, а кому отказать. Что может быть приятнее, слаще для звериной сущности, не стремящейся, в отличие от человека, утруждать себя нормами морали?
Двое? Прекрасно.
Трое? Ещё лучше. Сильные, привлекательные самцы, способные позаботиться о своей самке, защитить её и оградить от всех бед, подарить потомство и помочь вырастить его, а о большем волчица и не мечтает.
И, хуже того, я начинаю размышлять, что было бы, будь инкубов не трое, а больше. Неужели я бы и на остальных, сколько бы их ни было, стала бросаться так же, как на Клеона, не раздумывая, будто ошалевшая по весне кошка? Почему ни Байрон, ни Арсенио не рассказали о подобной вероятности сразу, почему молчали?! Разве не знали они того, о чём поведал мне их приятель, о том, как жили предки их до Лилата? Почему не предположили, что всё может сложиться именно так? И начинать расспрашивать Байрона и Арсенио сейчас нельзя, иначе придётся признаваться, от кого я узнала информацию эту, а там и до выяснения отношений с Клеоном недалеко. Что я скажу – что инкуб выдал мне всю правду в приватной беседе и после я позволила ему то, что позволять не следовало, чего ещё не позволяла им? А не признаюсь я и где гарантия, что не проболтается Клеон, случись Арсенио и Байрону устроить тому допрос?
Или просто не обмолвится между делом? Не похвастается, случайно ли или из мелочного желания хоть чем-то досадить приятелям, волей-неволей втянувшим его в этот даже не любовный треугольник – причудливую геометрическую фигуру с туманными перспективами?
Что делать дальше, как быть с тем, что уже произошло, и с тем, что может произойти? Я не настолько наивна, чтобы верить слепо, будто Клеон удовлетворится одним разом и больше не появится ни у моего порога, ни в моей жизни. Он зол на друзей, на меня, на самого себя и ныне я понимаю его лучше, чем хотела бы. В одночасье лишиться почти всего – ясности в настоящем, чётких, давно выстроенных планов на будущее, уверенности в завтрашнем дне, денег и положения в обществе, даже собственных, не отравленных древней магией желаний, и всё из-за чего? Из-за того, что близким приятелям вздумалось жениться, причём одновременно и на одной женщине.