И неожиданно для самой себя я отвечаю на поцелуй. Однако не так, как недавно на пикнике, без страсти, сводящей с ума, превращающей в обезумевшую от голода суккубу, нет, мой ответ осторожен, полон неуверенности, подозрения. Клеон, в свою очередь, не настаивает, не пытается подчинить себе, он нежен, бережен, и, к новому моему удивлению, такой поцелуй нравится мне больше. Волчица и вовсе не может нарадоваться маленькой своей победе, она не возражает, когда пальцы инкуба опускаются с подбородка на шею, медленно скользят по коже, обводят ключицу.
– Рианн… – прервав поцелуй, Клеон чуть отстраняется, смотрит на меня с выражением, растолковать которое в сумятице ощущений я не могу, и я мгновенно пользуюсь возможностью.
Отодвигаюсь сама, а там и выскакиваю спешно из салона и едва ли не бегом возвращаюсь в дом, смущённая и раздосадованная собственной реакцией.
Глава 8
Музыкальные вечера в светском обществе Лилата – мероприятие не самое популярное, редко когда они вызывают сколько-нибудь искренний интерес и действительное желание посетить их. Гораздо чаще приглашённые норовят под тем или иным благовидным предлогом уклониться от посещения, придумывают причины для отказа и всячески избегают появляться на вечере, если только в присутствии нет жёсткой необходимости. Потому небольшой зал для приёмов в особняке лорда и леди Мару едва ли наполовину заполнен гостями, многие стулья, расставленные полукругом в несколько рядов перед музыкальными инструментами, пустуют. Леди Мару, женщина уже немолодая, сухощавая, оглядывает помещение и неспешно рассаживающихся гостей и, недовольно поджав губы, знаком велит лакеям перенести к стене часть стульев, дабы уменьшить ощущение пустого зала театра, дающего спектакль, на который никто не пришёл.
Мы предусмотрительно занимаем места в последнем ряду, подальше от почётных гостей и неугомонных сплетниц – и чтобы попытки Арсенио вздремнуть во время концерта не бросались слишком явно в глаза хозяевам и приглашённым. Разумеется, я улавливаю ровное, умиротворённое сопение Арсенио уже через пять минут после объявления о начале, гляжу искоса на инкуба, убеждаясь, что он и впрямь заснул, вытянув длинные ноги поперёк прохода, скрестив руки на груди и уронив голову на грудь. Перевожу вопросительный взгляд на Байрона, сидящего по другую руку от меня, показываю глазами на Арсенио, но Байрон лишь головой едва заметно качает, призывая не трогать друга хотя бы до перерыва.
– Он всегда спит как сурок на таких вечерах, в филармонии или в опере, – поясняет Байрон шёпотом, склонившись к моему уху. – Ко всему прочему, пока концерт не закончится, его ещё и не добудишься.
Я улыбаюсь, отказываясь от идеи растолкать Арсенио. Пожалуй, даже лучше, если он поспит – так Арсенио сидит молча, почти никого не беспокоит и уж всяко не шепчет мне разные непристойные глупости или похабные шутки, чем порою любит заниматься во время спектаклей. Постепенно я перестаю обращать внимание на посапывающего инкуба справа и возвращаюсь мысленно к сегодняшней встрече с Клеоном, к словам его.
Поцелую.
Меня пугает не сам поцелуй как таковой, но тон его, ощущения, что он будил во мне. Понимание, что если сегодня мне пришёлся по нраву поцелуй Клеона, то откуда взять уверенность, что назавтра я не приду в восторг от прочих его желаний, стремления воплотить их в жизнь? Много легче, проще сделать одолжение, принять вид покорной невольницы, вынужденной обслуживать хозяина так, как ему заблагорассудится, повторять себе, что выбора нет, мне приходится заниматься тем, чего я не хочу. Но когда осознаёшь ясно, пугающе чётко, что это – не трудовая повинность, не приказ, которому нельзя не подчиниться, не якобы вынужденная мера, а нечто, чего ты желаешь не меньше партнёра, к чему ты стремишься не меньше, чем он, всё, абсолютно всё предстаёт в ином свете.
Рассеянно слушая, как играют девицы Мару и их кузины, я думаю и об инкубах, имеющих в отношении меня несколько иные намерения, нежели Клеон.
День за днём, вечер за вечером Арсенио и Байрон проводят со мною время, беседуют со мною, прикасаются, вдыхают мой запах – и наверняка чувствуют то же, что и Клеон. Если верить его заявлениям, в случае Арсенио и Байрона эмоциональная составляющая подавляет влияние физических инстинктов и потребностей, но это вовсе не означает, будто потребностей этих не существует. Как и Клеона, обоих инкубов более не должны привлекать другие женщины – хотя я не могу взять в толк, с какого момента инстинкты их замкнулись на мне, ведь совсем недавно они купили девственницу и очевидно, что отнюдь не для того, чтобы отпустить её с миром и невинную по-прежнему. Подобно Клеону, их желание в отношении меня усилилось, они жаждут насыщения и физического, и энергетического не меньше слегка позабытого приятеля. И что же, получается, в отличие от него, терпят безропотно, ждут свадьбы и первой брачной ночи?