Лизетта, сопровождаемая на сей раз не нынешним нежным другом, но леди Элизабет Мортимер, перехватывает нас почти у самого выхода из зала.
– Ари! – восклицает Лизетта, не удостаивая взглядом ни меня, ни Байрона. Всплескивает руками, будто намереваясь обнять Арсенио, улыбается радостно, словно не подозревала о присутствии инкуба в зале. – Племянничек дорогой мой!
Арсенио замирает, не торопясь бросаться в объятия той, кто, по сути, если и приходится ему родственницей, то сугубо номинально. Смотрит настороженно, не хуже меня помня презрительное замечание, сказанное ею, когда мы покидали пикник.
«Домашних зверушек следует выгуливать в предназначенных для этого местах, а не таскать за собой повсюду на потеху всему свету».
Оскорбительные эти слова сказаны Арсенио лично, Лизетте не хватило смелости заявить подобное мне в лицо, но я стояла рядом, когда она говорила это, и сомневаюсь, чтобы леди не понимала, что с такого небольшого расстояния оборотень не может не услышать даже произнесённого шёпотом.
Элизабет поверх плеча Лизетты рассматривает нас пристально, с любопытством. Задерживает не по-детски холодный, оценивающий взгляд на Арсенио, и волчица подбирается мгновенно, настораживается. Я пытаюсь напомнить себе, что Элизабет мне не соперница, она ещё ребёнок, ведомый волей родителей, от неё самой ничего не зависит, однако не могу избавиться от ощущения глухой, иррациональной ревности.
– Ари, несомненно, ты помнишь Элизабет Мортимер, младшую дочь лорда Мортимера, прелестную, талантливую и добродетельную юную леди, – Лизетта несколько смущена прохладным приёмом, но отступать не намерена.
– Не помню, – признаётся Арсенио сухо.
– Быть того не может, – удивление Лизетты фальшиво насквозь. – Мне кажется, нельзя не запомнить девушку столь очаровательную, выдающуюся и исполненную всяческих добродетелей...
Кажется, волчица вцепится в горло леди Дэлгас, если та ещё раз упомянет о неисчислимых добродетелях Элизабет.
– Очень даже может, – Арсенио хозяйским жестом привлекает меня ближе к себе, бросает извиняющийся взгляд на Элизабет. – Прошу прощения, леди Мортимер, к вам лично ничего из сказанного выше и далее отношения не имеет. Я понимаю, что вы такая же жертва махинаций леди Дэлгас и своих родителей, как и я. Что до вас, дорогая тётушка, то, если вы не заметили этого на недавнем вашем пикнике, позвольте напомнить, что я свой выбор сделал. Рианн Лобо моя избранница и моя невеста и своего решения менять я не намерен. Мне всё равно, сколько выгод сулит брак с вашей протеже, кем бы она ни была, и всё равно, что вы охотно отвернётесь от меня, едва я пойду против вас. Да и, откровенно говоря, мне плевать.
– Ох, Элизабет, надеюсь, ты и впрямь простишь моего племянника. Он вырос в другом полисе и, к глубокому моему сожалению, не получил должного воспитания, оттого порою бывает невообразимо груб, – Лизетта тоже улыбается девушке, заискивающе и одновременно недвусмысленно, и Элизабет, кивнув Арсенио, спокойно отходит. Леди Дэлгас же поворачивается к нам, смотрит в глаза Арсенио, уже не скрывая недовольства, кислого, словно испорченное молоко. – Арсенио, ты забываешься.
– По-моему, забываетесь вы, тётушка.
– Я тебе не тётушка и ты прекрасно о том осведомлён. Более того, ты знаешь, кого должен благодарить за нынешнее своё положение, за привилегии и отношение общества к тебе, сыну демонического рода, павшему столь непозволительно низко, что старшему в роду пришлось уехать в Лайвелли, где он женился на простой человеческой женщине низкого же происхождения. Из уважения к прежней славе твоего рода и связям между нашими семьями я приняла тебя, дала тебе всё, что только могла дать, и такова твоя благодарность? Я закрывала глаза на компании, которым ты отдавал предпочтение, и на то, чем ты занимаешься, – в конце концов, молодым мужчинам твоего возраста независимо от расовой принадлежности нужно немного свободы, возможность предаваться развлечениям и даже порокам… пока, разумеется, они не выходят за границы допустимого. И ты сам зарабатывал на свои развлечения, что лишь утешало меня…