— Да этот черт плешивый удумал на кухню заглядывать, да продукты считать: гречу, рис, крупы в общем всякие… Сколько приготовила, сколько осталось. Все в блокнот записывает и довёл он меня ей-богу до белого коленя!
Валентина Теодоровна всплескивает руками, восклицает и снова и снова покрывает коллегу несуразной бранью.
— Это, что-ж такое, дорогая моя! Почти уж двадцать лет тут готовлю. С кухней управляюсь одна. Все умею, все могу. На глаз определяю какое количество масла, молока, сахара, картошки нужно. И честно же работу делаю и видит бог никогда чужого не возьму, а что бы еду воровать.. — Женщина прерывается на пару секунд.
Усмехается. Наклоняясь начинает собирать осколки от разбитой посуды, а совсем мелкие заметать в совок.
— Уж в приличном доме работаю и чай не нуждаюсь с моей то пенсией и зарплатой.
— Вы на пенсии?
— Конечно, дорогая. Уже давно не молодка. — Хмыкает повариха.
— А позвольте спросить кем вы работали, Валентина Теодоровна? — Интересуется Полина. Осторожно опирается руками на стол.
— Мне утаивать нечего. Работала в институте, преподавателем по английскому языку. Двадцать пять лет отбегала. Потом на досрочную пенсию и ушла…
— А почему… Вы тут работаете? Могли ведь репетиторствовать. Не совсем понимаю…
Полина удивилась. Будь она в прошлом преподавателем точно не пошла работать кухаркой или домработницей.
— Тут и понимать нечего, голубушка. — Улыбнулась Валентина Теодоровна шумно опускаясь на ближне стоящий стул.
— Отходила я своё, отбегала ноги больные, суставы ноющие. А сейчас человек пошёл ленивый. Все им на блюдечке с голубой каёмочкой. Вот например приличная женщина решает нанять своему ребёнку репетитора, но с условием, что я должна наведаться к ним в квартиру. И мало того, что через всю Москву на другой конец тащиться проходиться. Так ещё и сынок, старшеклассник два метра ростом. Большой лоб, а дуб дубом. Ничего не понимает и ведь не хочется же понимать!
Женщина краснеет с возмущением, всплескивает руками, но тут же спокойно продолжает.
— А матушка его деньги суёт и говорить так тихо: «Ну, что вам стоит за, Гришеньку задания делать?! Ну не может он в языковых науках!»
Потом домой едешь и думаешь: “Хорошее дело! Работы за увальня малолетнего решать, силы, время тратить, а тебе в ответ недовольства и копейки…
Валентина Теодоровна замолкает. Чешет переносицу, зевает.
— А тут не работа, голубка моя, а благодать одна. Чисто, тепло, сыто. Готовить я умею и очень это дело люблю. Платят хорошо, уважают. Вы не смотрите, что свекор ваш Виктор Сергеевич такой строгий человек. На самом деле он вежливый, душевный. Труд уважает очень. Хороший он человек, справедливый.
Шкуру сверх нормы не дерет и не кричит никогда. Отличное тут место. Говорю правдиво. Ведь иной раз оглянешься и ужаснешься! Что ж твориться-то в других домах!!
Хозяин будто зажиточный барин ругает, колотит бедных работников за каждую провинность, а хозяйка жена его. В хвост и гриву гоняет до седьмого пота!
— А, что у вас случилось с дедом Григорием? Зачем ему понадобилось отчёт вести? — Прерывает речь полную жаркого гнева Полина.
Рыжеволосая кухарка кривит лицо и взмахивает рукой.
— Эх! Что же у нас с этим могло произойти? Да нечего! Этот козёл старый сам себе надумал, что должен счёт вести вот и взбаламутил всех! Я уже несколько раз Виктору Сергеевичу и Наталье Степановне жаловалась на ирода. Но хозяину некогда все забывает, а Наталья. Ах, до чего легкомысленная женщина бы вы только знали, голубушка! Все говорит: “да, да непременно ему прикажу вас не трогать!” И все как в первый раз. Одни слова…
— Ну хотите я скажу ему, что никакой учёт не нужен? — Улыбаясь произнесла Полина.
Светлые глаза женщина влажнеют, становиться ярче. Она улыбается, тёплой, светлой словно материнской улыбкою.
— Не стоит, деточка! Да и не послушает он вас. Он, даже Германа нашего слушать не желает, а вас… Эх! — Она досадливо махнула рукой.
— Нечего, нечего…. — Пробормотала женщина поднимаясь со своего места.
— Он у меня получит! Пусть только переступит ещё раз порог моей кухоньки я ему волосёнки то все повыдергиваю! Ух задам ему!
Полина смеется тихонько представляя себя вторую разрушительную битву.
Валентина Теодоровна поворочается спиной к девушке, а лицом к кастрюлям которые аккуратно выставлены в ряд на блестящей плите.
— Вам, что-нибудь наложить, душенька? Супчик свеженький сварила, пасту овощную, биточки к ней…. Будите?
— Нет. Спасибо.