И, сколько бы Соколова не держалась, отрешившись от происходящего, организм всё-таки доходит до края — сознание отключается, она погружается в забытье, краем уха слыша какой-то грохот с улицы, а затем и топанье ног по лестнице. Но не слышит звуков выстрела, чужих криков, а затем оглушительную тишину. Не чувствует, как её кто-то сильный подхватывает на руки, бережно прижимая к себе. Нелли окончательно уплыла в спасительный сон, где нет ничего плохого: ни боли, ни крови, ни страха.
Глава 36
Темнота. Беспросветная. Боль. Не проходящая ни на секунду. Голоса за кадром, о чем-то говорящие, но не доносящие ни единого звука. Пик. Пик. Пик. Это явно звучат медицинские мониторы. Ренат плавает в забытьи, лишь изредка улавливая, что происходит вокруг. Вначале силы воли достаточно, чтобы пытаться выкарабкаться из ямы тишины, но, чем больше времени проходит, тем слабее становится мужчина. Сны, что ему снятся, наполнены лишь тьмой, а когда просыпается на считанные секунды, не может вспомнить, что же в них было, как и почему он в больнице, а не дома. Лишь одна мысль не дает ему окончательно сдаться: что не увидит, как растет его дочка. Маленький мальчик или такая же маленькая чудесная девочка не сможет познакомиться с отцом, если Соколов окончательно уйдёт в себя и отпустит бренное тело на растерзание врачам.
Приходится ему вновь собраться с силами, вырвать душу из пучины отчаяния, стать тем, кем он всегда был — человеком, что не преклонялся перед препятствиями, жил ради себя и своих желаний, добиваясь всего, чего ему хочется. Сейчас же мужчина хочет лишь одного — для начала открыть глаза.
«Хотя бы моргнуть, и то будет прогрессом. Давай, ты сможешь!», — убеждает сам себя Ренат, продолжая почти бессмысленную борьбу, — «Черт, как же я слаб. Почему?!». Ему непривычно чувствовать себя таковым, большую часть жизни подчиняя других своей силой. Теперь же чувствует себя только родившимся младенцем: беззащитным совершенно. Сквозь пелену боли вновь ощущает, как ему что-то вкалывают. А в следующий миг моментально приходит в себя, едва не подскакивая с кровати.
— Что это?! — вскрикивает, пытаясь заглушить стук сердца в ушах — то едва не разрывается от учащенного биения.
Рядом с ним Владимир, мальчишка, что вырос на его глазах, и в руках у этого несмышленыша шприц с окровавленной иглой. Видимо, ума ему хватило, чтобы адреналин вкатить в босса по самое не балуй.
— О, вы очнулись, — радостно восклицает Владимир, разводя руками, а после откладывая шприц на столик.
— Зачем? Меня как бы лечили, я сил набирался не для того, чтобы зомби восстать, — злится Соколов, падая обратно на койку. Ощущения у него именно такие, будто он восставший труп: тело болит, мышцы ломит, кости будто через мясорубку пропустили, голова раскалывается, словно переспелый арбуз. — Что за самоуправство, кто позволил?
Вид у парня становится, как у побитого щеночка. Рената сразу же совесть начинает есть с потрохами, как это всегда и бывало с его мальчишками: он сам их нашел по подворотням, вырастил, дал образование и работу. Можно считать, они — его дети.
— Ладно, не мельтеши, объясни, что происходит? Сомневаюсь, что ты стал бы просто так со мной обращаться, словно с игрушкой из медицинского набора, — медленно и по порядку.
— Так не получится, — куксится Владимир, явно храня какие-то секреты, что не хочет открывать Ренату. Но строгий взгляд босса заставляет его вновь собраться с мыслями и уже спокойнее продолжать рассказ, — вы вообще помните, что случилось, почему вы тут?
— Пусто, вообще ничего.
— В таком случае спешу вас «обрадовать» — было совершено очередное покушение. Как раз в тот момент, когда вы с Нелли выходили из женской консультации.
— Как именно?
— Машину заминировали, снова. Заряд сдетонировал и размазал вас по асфальту. Повезло, что вообще живы остались, — в глазах у мальчишки блестят слезы, он всегда эмоционально на все реагировал. Странно, что прижился в криминальном мире.