Когда за отцом Антона закрылась дверь, Коготь задумчиво констатировал:
– А сигнальную плетёнку на дверь поставить не забыл. Видимо, в чьё-то благоразумие он не верит. И правильно, я бы тоже не поверил. Особенно если вспомнить, что ты отцу соврал. Пустой был не свеженький, а очень старый. И этот неизвестный нам чёрный ведун Пустого плотно контролировал, если его до сих пор не прибили, и он сам не лопнул от переполнения. Тебе так сильно понравилась та девушка, что ты хочешь сначала найти её? Не спорю, очень интересная девочка.
Тут Коготь обратил внимание, что Антон достал из шкафа свежие брюки и рубашку. После чего вытащил кошелёк и начал пересчитывать наличность.
– Э-э-э, я тебя понял. Давай без глупостей. Я понимаю, что после слияния ты по балконам слезешь до земли, пологом от взгляда соседей укроемся. Можно без экстрима и по-человечески? А плетение я тебе вскрою, так и быть. Хотя и не одобряю. Батя у тебя ведун сильный, но я постарше буду. Договорились? Только ствол в этот раз взять не забудь.
Антон ухмыльнулся и поднял вверх большой палец над сжатым кулаком. Мол, шантажист ты, фамильяр, но тебе и самому интересно. Иначе, несмотря на всю дружбу и их взаимоотношения, и будь Коготь в самом деле против их прогулки – попросту пообещал бы рассказать отцу правду. И про Пустого, и про то, как Антон нарушает запрет выходить из дома. Но насчёт пистолета фамильяр тоже прав, если Антон правильно понял увиденный в памяти Пустого фрагмент прошлого. Пока Коготь, что-то неразборчиво бурча себе под нос, возился с плетением на двери, Антон не только оделся, но и достал из тайника оружие. Привезли эти пистолеты из дома – одноразовые пластмассовые «игрушки» на десять патронов. И выглядели они по меркам жителей Перекрёстка тоже игрушечными. Даже без дара ведуна их не заметит ни один металлоискатель и очень легко убедить окружающих, что пистолет ненастоящий.
– Готово. Запоминай структуру. Когда вернёмся – восстановишь, а я упакую всё обратно. Запомнил? Можешь ломать.
По лестнице вниз Антон буквально слетел, чуть не сшибив на бегу какую-то старушку. Его вело ощущение, что отец прав – сегодня узел потока событий… Но этот узел относится именно к Антону и к той девушке. Словно подтверждая, что они попали в поток событий, и этот поток сейчас несёт парня в нужном направлении – стоило выйти к проспекту и поднять руку, как сразу тормознула машина.
– На Орджоникидзе подбросите, до церкви? Мне…
– Я понял, молодой человек, – водитель, уже немолодой мужчина, добродушно улыбнулся. – Дела сердечные, и вы опаздываете. Так и быть. Я в ту сторону, хотя до церкви мне не совсем по пути, сделаю небольшой крюк и высажу недалеко от «Гаражи ЦС», а там дворами минут за пять бегом добежишь.
– Спасибо. Вы и правда угадали. С этой кошкой и в самом деле опаздывать нельзя, – громкий смешок Когтя, слышный вдобавок лишь ему, Антон проигнорировал.
– Тогда пусть она у тебя так и останется пушистой домашней кошкой, а не разъярённым львом, – отшутился в ответ водитель, трогаясь с места. – Поехали.
Остановка автобуса «Гаражи ЦС» была пуста, начало рабочего дня. Во дворах, сквозь которые Антон торопливо шёл до Старо-Северного кладбища, навстречу людей тоже почти не попадалось – хотя вокруг сплошь были высотки многоэтажек. Но тут, скорее всего, опять подыгрывал поток событий.
Сквозь центральные ворота на кладбище заходить они не стали. Коготь спрыгнул на землю, шустрым аллигатором быстренько проверил окрестности и вывел напарника к дырке в заборе. Внутри кладбище выглядело ещё заброшенней, чем снаружи. На аллеях полно мусора от пакетов и побуревших бумажек до пластиковых бутылок, опавшие листья тоже никто не убирал. После недавнего дождя повсюду огромные лужи – стекать воде было некуда, и пока она не впитается в плотную глинистую землю, часть могил превратились в острова. Выросшие повсюду старые уже деревья тоже, казалось, смотрели не философски и о вечном, а со злой насмешкой: скоро всё, от покосившихся крестов до поломанных оград исчезнет, уступив место природе.