Антон шёл к нужной точке, словно его тянуло магнитом. Совсем заброшенные места сменились чуть более цивилизованными. Лет двадцать назад тут была наиболее престижная часть кладбища, дорожки асфальтировали, памятники хвалились вычурной роскошью внезапно разбогатевших нуворишей. Но и здесь всё сильно забросили. Причём самое меньшее лет десять-пятнадцать назад. Асфальт потрескался, высаженные вдоль дорожек кусты буйно разрослись в сторону могил, вместе с деревьями образовав самый настоящий подлесок. И никто ничего не вырубал.
– Та-а-ак, – фамильяр вырос в полный рост прямо перед Антоном. – Замри.
Парень послушно застыл на середине движения. Коготь дал жестом понять – ногу можешь опустить на землю, а сам продолжил чего-то вынюхивать.
– Забавно. Как бы ты со своим враньём насчёт излишне шустрого эмигранта не оказался прав. Дальше выложен круг отрицания, очень редкая штука. Одновременно и отталкивает случайных людей, и сигналит хозяину. Местные его создать не смогут. То есть уровня-то тонкого мира здесь хватит, но чтобы научиться делать такие филигранные вещи, сначала надо иметь опыт работы с мощным потоком.
– Как у нас?
– Да. Ратморцы, к примеру, не смогут. У них магофизика, но тонкий мир по уровню скорее ближе к Перекрёстку. А вот кто-то из наших – запросто.
– Но они точно знали бы, что я страж и ведун. Если честно – до сих пор как подумаю, страшно становится. Я ведь этих придурков с битами чуть было не поубивал. Секунды ведь не хватило порвать мешок и посмотреть, куда ударить.
– Если бы да кабы во рту выросли грибы. Всё, можно идти. Тот, кто ставил, конечно, умный, но рассчитывал на местных. Слабак он против меня такие вещи делать. Пройдём туда и обратно, и ни одна зараза не учует. Но всё-таки лучше я пойду первым.
Сейчас Коготь шёл сразу на четырёх лапах, не отвлекаясь на всякие красивые спецэффекты вроде твидового пиджака, кепки или трубки в зубах. Огромная зубатая ящерица, с шипами-пластинами вдоль спины и острым костяным жалом на кончике хвоста. В какой-то момент потрескавшийся асфальт закончился, деревья расступились, образовав прогалину, заполненную могилами. В центре над очередной могилой возвышалась здоровенная плита чёрного гранита. Антон подошёл поближе. Фотографии не было, лишь начавшая осыпаться золотая надпись. «Комолов Виктор …аксимович. 1…56 – 199…»
– Это она. Коготь, помоги.
Фамильяр взял напарника за руку. Антон выплеснул силу стража, выравнивая и разглаживая сегодняшние, сиюминутные потоки энергии на поляне, заставляя повседневное море жизни застыть зеркалом штиля. Затем Антон выпустил подхваченный утром кусок души Пустого – он станет ключом, чтобы открыть именно нужные события прошлого. Как на фотобумаге в растворе проявителя начали возникать ярко отпечатавшиеся много месяцев назад события. Всё вокруг теперь казалось ненастоящим, на осень наложилась зима. Запахло снегом, повсюду выросли сугробы, ветки покрылись инеем, засеребрились, засверкали на солнце. Зимняя сказка – только события, на которые сейчас Антон и Коготь смотрели глазами Пустого, были совсем не сказочные. И к сожалению, звуков слышно не было.
Сначала возле могильного камня выстроился полукругом с десяток парней. Потом из-за деревьев вышли ещё двое, которые под руки вели светловолосого парня, несмотря на мороз одетого в рубашку с коротким рукавом. Руки худые, трансформированное зрение Пустого хорошо различало точки возле вен. Наркоман. И похоже, что он не очень давно принял дозу: не настолько большую, чтобы полностью уйти в грёзы, но достаточную, чтобы весь мир казался в розовом свете, а окружающие лучшими друзьями. Наркомана подвели к плите, заботливо помогли надеть тёплую куртку. И немедленно все двенадцать парней наркомана схватили, грубо привязали к могильной плите. Достали спрятанные в снегу возле могилы стальные пруты и начали наркомана избивать. Боль мгновенно пробила синтетические грёзы, наркоман заорал… В этот момент Антон порадовался, что звуков нет, но, судя по всему, орала жертва истошно. А ещё очень нехорошо насторожило, что избивали привязанного к плите слишком уж профессионально: жертве будет очень больно, но ни один удар не окажется смертелен и не заставит потерять сознание. Для одуревших от безнаказанности и крови мелких подонков такое не по зубам, ими кто-то плотно управлял.