— Раш — болван! — я это уже говорила.
Какой у меня бедный лексикон! Неудивительно, что не могу даже заголовок придумать. Но ведь раньше придумывала — и ничего. Просто раньше не было трактира. Во всем виноват трактир. Да кому нужны эти трактиры?! От них один шум, который мешает мне работать!
Шура каждые пару секунд поглядывала на дверь в спальню. Он обещал, что они вечером поболтают о ее работе, так? Девушка подготовилась: уложила красивенько волосы, надела красивую ночнушку и красивенько же улеглась поперек кровати — чтоб точно не смог улечься спать, пока она не решит, что пора.
В душе бурлило приятное воодушевление, на лице сама собой расползалась улыбка. Но минуты шли за минутами, один час сменялся другим; от красивой позы затекло все, вплоть до задницы, а улыбка стекла с лица, и оно теперь выражало крайную степень раздражения. На часах было без десяти двенадцать, а она до сих пор сидела одна. Девушка беспокойно подергала себя за пряди. Может что-то случилось?
Подскочила с кровати, накинула халат и пошла искать потеряшку.
Мужчина нашелся (ну конечно же!) в кабинете. У девушки дернулся глаз.
— Чем занят? — спросила она с ласковым оскалом, который Раш бы расшифровал как намек на то, что ему срочно нужно просить прощение, за все и сразу. Расшифровал бы, если бы поднял глаза от писем.
— Да тут один человек мне кое-что пообещал и то ли забыл, то ли делает вид, что забыл… — мужчина задумчиво и немного обиженно смотрел на письмо перед собой, умильно подпирая щеку одной рукой, а другой барабанил пальцами по столу.
— Да ты что! — деланно возмутилась девушка, — А ты отправь его спать на диван, может он поймет, что так поступать нехорошо.
Раш вскинул наконец удивленный взгляд на девушку.
— А?
— Раш по улице шел-шел и ботинком какашку собачью нашел…
Я нарисовала спиральку и ботинок рядом с его именем. Это значимо!
Мальчик-посыльный тоже выразился значимо. Даже более, чем собирался.
«…слова — это то, что определяет нашу реальность. Иной раз даже больше, чем мы думаем. Все цивилизации разумных существ существуют благодаря словам, ведь именно они регулирую наши отношения, будь то межличностные или межгосударственные; ими мы составляем нормативные документы, ими мы определяем свое развитие, ими мы выражаем свои чувства и мысли…»
— Ну, хоть что-то. Ведь людям так интересно почитать твои, Шура, философские размышления! Лучше поподробнее распиши размер и форму рогов мужа леди Вайлин.
Я устало вздохнула. Сгущались сумерки. Я смотрела в окно и понимала, что мне нравится этот городок, местами напоминающий разросшуюся деревню. Небо здесь было будто ближе, чем в Высоком, наверное потому, что не было таких высоких зданий. Воздух прохладней и суше, а деревья росли гуще, и их не особо сдерживали попыткой придать опрятность.
Завтра уже откроется трактир, и вряд ли работы у Раша станет меньше, раз уж он взялся за дело всерьез. Конечно, это не плохо, работа от многого может отвлечь, и то что он полон энтузиазма меня, на самом-то деле, радует. Последние недели перед переездом он был… ну, потухший какой-то. И некоторые изменения во внешности, пожалуй, только подчеркивали это. Волосы и глаза слегка потеряли в золотом блеске, под глазами залегли усталые круги, чешуйки побледнели и слезли с кожи — он выглядел, как обычный человек лет тридцати пяти-сорока. Он теперь им и был.
Меня это радовало ну просто до усеру. Потому что теперь у меня были немаленькие шансы умереть позже него. Он не будет смотреть, как я умираю. Никогда не была набожной, но все-таки поблагодарила за это от души местных божков.
И хотя все, вроде, было хорошо, но… почему он не бегает за мной, черт возьми?! Крутиться круглые сутки вокруг какого-то вонючего трактира, когда я тут разве что на шею ему не вешаюсь!
— Раш-дураш! — фыркнула я.
— Правда? — вдруг раздалось из-за занавески, что я вздрогнула от неожиданности и чертыхнулась.
Раш слегка отодвинул занавеску, и просунул в прореху нос. С улицы бликовали летающие по двору магические огоньки, которые зажигали, когда темнело, и его легкая улыбка смотрелась немного таинственно. Он еще немного отодвинул занавеску и прислонился плечом и макушкой о стену. Остриженные золотисто-русые пряди слегка завивались на шее, а челка падала на глаза. Перед отъездом он пришел к Еве с ножницами и попросил подстричь его, как в детстве.
С короткими волосами он выглядел моложе и смешливей. Особенно когда улыбался. Как сейчас.
— Истинная правда, — кивнула я, — Я никогда не вру.
Из-под упавших на глаза прядей весело блеснуло, и его улыбка стала чуть шире. От этого теплело на душе.
— А как насчет того случая в булочной неделю назад? Ты болтала с продавщицей часа полтора и умудрилась не сказать ни слова правды!
— Наверное, ты не очень меня любишь, раз докапываешься до такой ерунды и вообще все время мешаешь мне работать с этим твоим проклятым трактиром! — упрек был нелепый, даже мне самой стало неловко от того, как жалко это прозвучало.
Раш дернул лицом в сторону, прикрыл рот ладонью и захихикал.
— Это ведь ты сейчас не надо мной смеешься? — покусать его, что ли?
Он игриво стрельнул взглядом, и я на секунду забыла, как дышать. По телу волной прокатилось тепло, и внутри что-то приятно натянулось. Раш вдруг наклонился, все также удерживая взгляд, и прижался легонько своей улыбкой к моим губам.
— Прости, что был к тебе невнимателен, — прошептал он, не отстраняясь, — Обещаю исправиться…
Он облокотился руками по обе стороны от меня и навис, радостно улыбаясь.
— Я буду хорошим и сейчас же обращу на тебя все свое внимание.
— Здесь тесно, и вообще я занята. Я работаю.
В противовес словам я обхватила его и руками, и ногами — чтобы не дай Темная, не сбежал!
Рассветало.
Заснули мы с Рашем все там же, на подоконнике, укомплектовавшись в потрясающе причудливой позе от которой, конечно, все затекло. Но стоило первым лучам коснуться моих век, я тут же проснулась полная сил и точно знающая, что делать.
Кое-как, умудрившись не разбудить Раша, я вытащила из-под поясницы планшет с листами и перо, чуть подтянулась так, что мужчина скатился с моей груди на колени, и уложила планшет ему прямо на спину. Он проснулся, но я на него цикнула, чтоб дальше спал и не дергался.
В одном популярном священном тексте о создании мира Отцом-Драконом есть фраза, которая переплетается с той, что я слышала еще в родном мире…
Меня позабавило, что точно ее перевести на другой язык сложно, потому что в драконьем языке «слово» помимо своего основного значения имеет еще тридцать три в зависимости от контекста и три в конкретной фразе, которая почему-то запала мне в душу. Если точнее, то перевод «Слово» по порядку такой: правда, путь и закон.
Я торопливо начала записывать первый набросок заметки для утреннего выпуска.
«УСТАМИ МЛАДЕНЦА ГЛАГОЛИТ ИСТИНА!
Возмутительная история случилась в северном квартале нашего чудесного городка! Мальчику тринадцати лет грозит тюремное заключение за распространение клеветы и оскорбление достоинства уважаемой леди! Ее муж твердо стоит на своем и намерен отстоять честь жены!
Каким путем пойдет закон, чтобы найти правду?
Государства Содружества с древнейших времен строили законодательство, опираясь на священные тексты, ведь в них заключен голос великого Отца-Дракона, которого мы все почитаем…
«У Отца было Слово, он дал Слово своему дитя, дитя стало жить Словом» — эти слова знает каждый. В современной трактовке они означают, что если слово оказывается правдой, то в уста его вложил сам Отец-Дракон, а значит — оно является законом.
Что же, Отец дал Слово своему дитя, и Слово было «Б**ДЬ!..»
Конец!