После переселения Людмила и Танюшка стали жить сами по себе. Светлана тоже наконец нашла достойную компанию: вместе с хозяевами по ночам они ходили купаться, устраивали маленькие ночные кутежи, уезжали в воскресенье на лиман. Людмила виделась с ними только на кухне и была этим довольна. Зато хозяева, не без стараний Светы, стали все чаще огрызаться на Людмилу: то ребенок ее «к пианино подходит», то абрикосы упавшие она с земли не поднимает…
Абрикосовое дерево росло над террасой и ежедневно роняло свои плоды на оную. Их, естественно, ежедневно и безбожно давили жильцы, что хозяевам было как нож по сердцу. Вот за это они Людмиле и пеняли. «Странно, я на эту работу, кажется, не нанималась», — злилась про себя Людмила и абрикосов принципиально не поднимала, что, как видно, противоречило правилам местного обитания. Света, из лени, абрикосов тоже не собирала, но Толю, который их нещадно, из вредности, и давил, поднимать заставляла. Не гнушалась собирать чужие абрикосы и соседка, бабка Попугаиха (так ее окрестила Людмила из-за попугайчиков), — но только те, что попадали на ее грядку. Наконец хозяину надоела грязь на террасе и бабкино нахлебничество, он собрался с духом и полез на дерево трясти абрикосы, а заодно спилил те ветки, которые нависали над бабкиной «территорией».
Вообще, отношения соседей по двору были довольно своеобразными: как будто эти люди жили на разных планетах. Однажды Попугаиха решилась, за чем-то, подняться на чужую террасу — нож ей был нужен, или закаточная машинка, — Ольга встретила ее на удивление приветливо и даже сказала ей: «Присаживайся, Семеновна». Для старухи эта милость была столь неожиданна, что она, с испугу, неловко плюхнулась на скамью, но тут же опомнилась, вскочила и принялась излагать свою грошовую просьбу. Ей милостиво не отказали, и она, благодаря и заверяя «вскоре вернуть», быстро удалилась, чтоб через минуту уже снова оказаться на своей отдаленной, совершенно отдельной планете, и ничего, кроме своего хозяйства, не замечать. Щербы к Попугаихе в гости ходили еще реже.
Собранные мужем абрикосы хозяйка сварила (разумеется, без дефицитного сахара) и, разлив варево по трехлитровым банкам, отдала их Свете, за что та ее премного благодарила и обещала «прислать как-нибудь из Мурманска балычка». И Людмилу хозяйка своим вниманием не обидела: соскребла то, что пригорело на дно таза, сложила в небольшую баночку и, закупорив, отдала ей со словами: «Кушайте на здоровье». Людмила не отказалась, понимая, что хозяйке ничего не стоило оторвать это от своих щедрот. «Пускай стоит, не выбрасывать же ее», — поставила она банку на колченогий стол.
Людмила с Танюшкой каждый день продолжали исследовать Евпаторию: они побывали в краеведческом музее, на раскопках, обошли с экскурсиями и самостоятельно все древние памятники города, заглядывали частенько и в церковь, и в мечеть — для души. Танюшке это все было не в тягость: она была любознательной и запоминала все лучше Людмилы. Однажды, в одном из старых дворов Евпатории, они искали по путеводителю остатки ворот древней крепости Гезлев. По описанию, они должны были находиться именно там. Но двор был очень густо застроен, а обитатели его ничего о воротах и не слыхали. С удивлением и, казалось, с благодарностью смотрели они на странную «поисковую группу», а потом, разговорившись, с удовольствием повздыхали вместе с Людмилой о том, что никто не бережет старину, и, проявив вдруг неожиданный патриотизм, пожаловались ей на городские власти, которые уничтожают старинные памятники один за другим, не считаясь с историей и их, жителей, чувствами.
Но не только по историческим местам таскала Людмила Танюшку. Евпатория был город нескучный, там было куда податься. Часто они посещали базар и баню, хотя базар мало походил на восточный, а баня — на турецкую. В кинотеатре они впервые посмотрели американский фильм «Кинг-Конг», где Танюшка, якобы от страха, с удовольствием провизжала все две серии. Они ходили в чешский Луна-парк, гуляли по набережной, где было много всякой всячины: мгновенно тающее мороженое, сладкая «вата»; у каждого столба томился фотограф с фантастическим реквизитом — от кареты и королевских одежд до живых обезьяны и осла. Тут же рисовали с натуры портреты отдыхающих художники разных мастей. Людмила водила Танюшку в детский городок и, конечно же, на пляж, точнее на море, потому что до пляжа от них было далеко, и они купались на городской набережной, где ни купаться, ни загорать не разрешалось, но кто ж на это смотрел? Людмила с трудом выносила час-два на солнце, а Танюшка купалась в свое удовольствие.