Из кассы вернулись «домой» — Людмила мечтала завалиться поспать, но хозяйка оказалась дома, и Людмиле снова пришлось стать свидетельницей очередной сцены.
— Зачем ты приехала, зачем? — яростно допрашивала Ольга свою бесцветную дочь.
«Вот так так, — удивилась Людмила, — родной дочери не рада! А ведь как будто ждала…»
— Я не вернусь к нему, мама, — уже плакала Лялька.
— Уезжай назад, — грубо напирала на нее мать. — С работы приду — чтоб тебя здесь уже не было!
Подхватив сумку, она унеслась на работу — ее обеденный перерыв уже закончился.
Стол на террасе не пустовал. За ним сидели все те же — Щерба, его гость; зареванная Лялька и скромный молодой человек, совсем парнишка, — чуть-чуть поодаль.
— Племянник мой, машину я ему продаю, — представил его Щерба, как будто и не было утреннего разговора о продаже, своему другу.
— Молодец, молодец, покупай, очень хорошая машина, не пожалеешь, — замазывая прежний грешок, бесстыже нахваливал дружок развалюху дяди Миши.
— Продаю только потому, что племянник просит, так бы не продал ни за что, — чуть не прослезился сам Щерба.
— Конечно, дядя Миша, я ведь понимаю, — лепетал доверчивый парнишка.
Людмиле хотелось крикнуть ему: «Открой глаза!» — но она решила положиться на то, что, может быть, волей судьбы сделка все же не состоится, и дяде Мише придется еще попотеть с продажей своей рухляди.
Племянник, так и не удосужившись быть приглашенным к столу, но немало обнадеженный, вскоре робко попрощался и ушел.
— А на что новую-то будешь покупать? Денег хватает? — поинтересовался дружок.
— Любовница добавит, — захохотал Щерба, не стесняясь присутствия дочери. — Что, Щерба, первый раз слышишь? — пьяно обратился он к ней. — Учись, учись, — подковырнул он хлебнувшую мужской неверности Ляльку.
— Танюшка, пошли в столовую, — позвала дочь усталая Людмила. Однообразная картина на террасе ей уже стала надоедать.
Но когда к вечеру они вернулись во двор с пляжа, стол снова стоял посреди веранды, и вся разгоряченная морем, солнцем и вином компания, включая гостей и хозяев, заседала за ним. Не было только Ляльки — видно, уже уехала и «внучечку» прихватила, освободила такое нужное сейчас для желанных гостей место. Гости как раз приступали к десерту: разрезали на столе огромную желтую дыню, которую привезли с собой. Танюшка никогда не видала таких дынь и, остановившись поодаль, с удивлением и любопытством, но, тем не менее, с достоинством, наблюдала за этой процедурой. Людмила прошла мимо стола в свою комнату и вдруг, вслед, услышала грубое Ольгино, сказанное явно Танюшке: «Чего встала? Брысь отсюда!» Людмилу словно током ударило: видно, под спокойным, изучающим взглядом ребенка у хозяйки кусок застревал в горле. На нее было зашикали женщины: окна на террасе раскрыты настежь, слышимость хорошая; но Ольга спьяну распалилась еще шибче: «Если ее мать не воспитывает, так я укажу, где ее место! Нечего ей тут стоять!» И это вместо того, чтоб угостить малышку кусочком дыни, как сделал бы любой, даже голодный, человек! У Людмилы кровь закипела: «Так вот оно как… Не то что с ребенком — с собакой так не обращаются!..» Она затаила обиду, а вечером вышла на тропу войны: впервые «забыла» пожелать «доброго вечера» при встрече хозяйке. И наутро как бы «не заметила» ее тоже. Но хозяйка, оказалось, все же была женщиной, а не бесчувственным бревном, поэтому, когда Людмила вечером готовила ужин, она сама подошла к ней, спросила небрежно:
— Что это ты, как будто здороваться со мной не желаешь?
— Да, не желаю.
Слова Людмилы прозвучали громом среди ясного неба. Все присутствующие на террасе окаменели, гости застыли с испуганно раскрытыми ртами: «Что, бунт? Какая-то козявка посмела…»
— Чем это я перед тобой провинилась? — уперла руки в боки хозяйка.
— Просто я слышала, как вы разговариваете с моей дочерью, — ответила Людмила как можно спокойнее, хотя ее трясло; нож валился у нее из рук.
— С ее дочерью, нет, вы посмотрите, — тут же заверещала хозяйка. — С ее дочерью!!! Ее саму подобрали, все условия ей создали, а она еще выкаблучивается! Миша, нет, ты посмотри, она со мной здороваться не хочет — думает, деньги заплатила, так можно теперь не здороваться! — метнулась Ольга в дом к мужу.
Из открытого окна раздался хриплый голос Миши:
— Да брось ты ей ее деньги, пусть катится на улицу, га-а-вно такое, гони ты ее сейчас же! — в один миг завелся Миша, отделенный от Людмилы только занавеской окна.