Я забыл, что я «человек серьезный», и побежал галопом, с прискоками. Возле столовой меня кто-то догнал и коснулся рукой плеча. Это была Мая. Я нисколько не удивился. Майка бегала быстрей всех в лагере. Прикусив нижнюю губу, она смотрела на меня и, видимо, не решалась говорить.
— Чего тебе? — спросил я.
— Митя, я хотела сказать, что, если… если приедут твои, я велю им ждать… Хорошо?
— Да, да, конечно!.. Пожалуйста! Я скоро вернусь!..
— Поскорей возвращайся! — крикнула вдогонку Мая, и я еще быстрее помчался вперед.
За обедом я все время думал о том, что теперь мне уже не страшно говорить с Маей и хорошо было бы посоветоваться с ней насчет моих стихов. Тетрадки у меня здесь не было, но многое я знал на память. Я уже давно хотел почитать ей стихи. И вдруг у меня мелькнула мысль: а что, если написать ей записку и в ней об этом сказать; только о стихах, ничего больше? Я ведь еще никогда не писал записок, считал, что это чепуха и никому они не нужны. А теперь захотелось написать.
В столовой было шумно, все говорили о предстоящем костре, и никто не обращал на меня внимания. Я достал из кармана тетрадь, в которой записывал отрядные дела, оторвал четверть листа и написал:
«Мая, хочу посоветоваться с тобой насчет одного важного дела. Жди после полдника возле летней эстрады. Митя».
Потом свернул записку вчетверо и тут лишь призадумался. Как ее передать? Если сейчас и прямо в руки, то зачем эта записка? А мне очень хотелось, чтобы она именно ее получила. И я нашел способ, как передать.
Когда Мая на меня посмотрела, я показал записку и положил ее под ящик с цветами, который стоял на барьере, окружавшем столовую. Мая закивала головой. Она, конечно, поняла, что ей нужно сделать.
Во время «мертвого часа» я с разрешения Валерия дописал еще две частушки и каждый куплет переписал на отдельный листок. Мая и Оля должны были размножить песню «Про Васю». Они оказались находчивей, чем я, и побежали в бухгалтерию печатать на машинке.
Костер! Костер!
На полянке за лагерем триста ребят. В центре, где из кирпичей выложена звезда, возвышается гора хвороста. Слева между двумя деревьями натянута простыня — экран, а в пятнадцати шагах от нее у киноаппарата колдуют Валерий и Нин-Вас…
Нет, подождите, об этом надо подробно.
Все это идея Нин-Вас. Тут честно надо сказать: здорово она придумала! Сегодня на костре должен был выступить с беседой старый большевик, который был знаком с Лениным. Нин-Вас трижды ездила в город договариваться с ним. Но он заболел. Старшая вожатая размышляла недолго и вот послала меня в «Лучистый» за кинолентой.
Когда мне в обмен на записку вручили маленькую узкую бобину с лентой да еще сказали, что это мультипликат «Мальчиш-Кибальчиш», я удивился. Зачем нам на костре детская картина? Я даже в душе посмеялся над Нин-Вас. Но оказалось, что я был не прав. Потом сами поймете.
С пяти часов над узкопленочным аппаратом, который год простоял в кладовой без дела, трудился наш Валерий. Он же механик. До этого тоже додумалась сама Нина Васильевна. Теперь она стояла возле него и приговаривала:
— Золотые руки у вас, Валерий! Вы же просто клад для пионерского лагеря!
Она хвалила его, забыв, что о нем говорила два дня назад. Впрочем, старшая действительно была не злопамятна. Сейчас она, как фея-волшебница, отдавала распоряжения, и все мгновенно исполнялось. Просто нам передалось ее торжественное настроение, и потом на костре еще никогда никто не показывал кино.
И вот сгустившуюся синеву неба кто-то словно начал протыкать карандашом, и в просветы выглянули сразу десятки звезд. Когда я уселся на место, уже читали список почетных кочегаров. В числе первых был назван Захар. Он обеспечил сбор и доставку хвороста. За что попал в кочегары я, не знаю. Когда Жора-баянист торжественно заиграл «Отцы о свободе и счастье мечтали…», мы подожгли костер. Пламя взлетело до самых вершин, а может, и выше. Я «шуровал» вовсю и слышал, как от огня потрескивают мои волосы, но было не до этого. «Давай, давай!» — кричал Захар и как сумасшедший бросался в пламя.
Но вот в гудение и ропот пламени ворвался низкий голос динамика. Музыка сразу залила поляну, и луч из аппарата, распоров синеву, поджег экран. Это было здорово! В сотый раз мы смотрели «Мальчиша», но сегодня это было в тысячу раз интересней. Мальчиш-Кибальчиш собирал свое войско против врагов, красные конники, подняв алые знамена, вихрем неслись на буржуинов, и мы, сидящие у костра, тоже, были участниками этих сражений. Никто даже не подумал о том, что это детский фильм.