— Приготовьте частушки! Приготовьте частушки!
Жора-баянист заиграл, кивнул мне, и мы с Сашкой начали первую частушку:
Ребята засмеялись и дружно подхватили припев:
Захар подсел ко мне, выхватил листок и заревел новый куплет:
И снова, как по команде, весь лагерь запел:
Нина Васильевна от неожиданности встала, а начальник лагеря прыснул в кулак. Но полетела новая частушка:
Теперь половина лагеря пела припев, а вторая половина хохотала. Лицо у начальника вытянулось, и он погрозил мне пальцем.
Старшая вожатая хохотала громко, до слез и приговаривала: «Ой, не могу! Ой, помогите! Ой, молодцы! Так нам и надо! Ой, ой…»
Демьян Захарович тоже смеялся.
— Здорово они нас, ничего не скажешь! Зубастая братва!
Но вот сквозь шум издали донесся крик:
— Подождите! Не кончайте, бегу!
Все обернулись и увидели, что к костру мчалось какое-то странное существо: не то чучело, не то клоун.
Жора-баянист, видимо, знал, какой это сюрприз, потому что сразу же заиграл фокстрот. Клоун, запыхавшись, ввалился в круг и начал всем телом и ногами выписывать такие кренделя, что все схватились за животы.
— Да это же Женька Быков! — закричал Сашка. — Он стилягу танцует!
Теперь-то мы все узнали Женьку. О нем в суматохе даже забыли, а он до последней минуты готовил себе костюм. Техаски с кнопками Женька привез из города, а вот пиджак мастерил здесь. Это был пиджак Валерия. На нем были нашиты цветные яркие лоскутки, и он напоминал чемодан туриста с иностранными наклейками. Брюки короткие, пиджак огромный, и Женька весь утонул в нем. Быкова не узнать было еще и потому, что все его лицо было вымазано желтой и красной краской.
От хохота все валились на землю, и только Нин-Вас с ужасом смотрела на его кривляния. Когда он выкатился из круга, Жора-баянист объявил:
— Танец — пародию на стилягу исполнял Женя Быков!
— Сам он стиляга! — сказал Захар, но на него зашикали, и все, не сговариваясь, снова затянули «Васю».
Громко и неожиданно прорезал темноту горн: «Спать, спать по палаткам!» И костер сразу начал задыхаться. Наш отряд сбился в кучу, и девчонки начали скандировать: «Тан-цы! Тан-цы!»
Нина Васильевна услыхала «танцы» и сразу переменилась в лице, стала прежней строгой старшей вожатой. Но девчонки не давали ей рта раскрыть: сперва кричали «танцы», а потом стали петь: «Нин-Вас, Нин-Вас, улыбнитесь вы хоть раз!» Начальник молчал, ждал, что она скажет. Исход дела решил Валерий:
— А что, я покручу им немного. Ребята не маленькие…
— Часок можно, — кашлянув, неуверенно поддержал Демьян Захарович.
Нина Васильевна сдалась. Девочки от радости начали прыгать. Валерий и Захар притащили магнитофон.
Я танцор плохой, хотя слух у меня есть. На вечера танцев еще не ходил, но дома несколько раз пробовал учиться. Не с девчонками, конечно, а с Колей Пронько, соседом. В общем-то фокстрот и танго с грехом пополам получаются: ритм соблюдаю, но на ноги наступаю.
Когда второй и третий отряды ушли, Нина Васильевна скрестила руки на груди и сказала:
— Валерий Николаевич, бальные! Понятно?
Девочки приготовились к танцам, а мы стали в сторонке. Женька бегал от девчонок к нам и канючил:
— Ну, давайте, давайте! Тоже мне пацаны… Тю!
Сам он не решался, а у нас у всех дрожали коленки.
— Падеспань! — объявил Валерий, и сразу же заиграла музыка.
Вы бы посмотрели на наших девчонок: лебеди, и только! Ступают чинно, глаза опущены — важней работы нет! Зинка ведет Маю, а та смотрит на меня и глазами спрашивает: «Танцевать будем?» Что я могу ответить? Я делаю вид, что не понимаю.
Женька отозвал в сторону Сашку Кикнадзе, и они о чем-то шушукаются.
И вдруг Нин-Вас не очень твердым голосом говорит:
— Мальчики могут тоже потанцевать.