Ну, вот получаю я весной от Тимошки письмо.
«Здорово, Вовка! —
пишет он. —
И чего бы тебе не приехать к нам в Сосновку? Летом у нас, сам знаешь, как хорошо! На речке запруду поставили, плавай хоть стометровку. Караси клюют — прямо крючки заглатывают. Техники в колхоз столько прибыло, что на территории РТС не помещается. А у нас в школе мастерские открыли, сами тракторы чиним! Хорошая компания собралась! Приезжай, расскажешь нам про всякие новинки, о. запуске ракеты. Ты в городе живешь — больше знаешь. Ну, а насчет дороги не бойся. Четыре часа в поезде, а от вокзала до Сосновки теперь колхозный автобус курсирует: еще сорок пять минут — и готово. Так что ждем…»
Потом пишет, что взял на себя обязательство воспитать жеребенка, которого назвал Ракетой, потому что за ним не угнаться, до того резвый. Ну, и дальше про всякие хозяйские дела.
Прочитал я письмо, обрадовался и думаю: «А почему бы действительно не поехать? Одно лето без пионерского лагеря проживу. Зато с Тимошкой на сеновале спать буду, в орешник путешествовать, рыбу ловить…» Размечтался я, а тут и отец пришел. Спрашивает:
— Ну что, согласен?
Оказывается, и он письмо получил.
— Конечно, согласен, — говорю. — Только бы вы меня отпустили.
— Отпустим. Парень ты взрослый, пора тебе и головой и руками узнать, как хлеб добывают. Напишу дяде Семену, чтоб вместе с Тимошкой тебя в бригаду пристроил. Да и окрепнуть тебе не мешает. Не мускулы у тебя, а вата.
— Только я сам поеду, нечего меня, как посылку, туда везти, — заявил я.
— Конечно, сам. И билет сам возьмешь…
И вот второго июля в шесть часов утра взвалил я рюкзак на спину и пошел. Даже матери не разрешил до вокзала проводить. Что я, маленький? Очень нужны мне наставления возле вагона: «Смотри, сыночек, не простудись! Босиком не бегай! Пей молоко…»
…Взял я билет, зашел в вагон, пристроился у окна и поехал. Всю дорогу видами любовался. Вокруг все строится, строится. Станции новые, дома новые. Вдоль дороги лесозащитные полосы тянутся. На Украине зелень особого цвета: яркая, сочная, а солнце в небе, как сто пионерских горнов, — сияет и гремит. Небо глубокое, синее, с переливами. Хлеба на полях еще невысокие, щетинистые, словно ученики, под ежик стриженные. Уже колоски видны. Сейчас стебельки как будто на коленях стоят, маленькие. А пройдет немного времени, обогреет их солнце, напоят их дожди, и поднимутся они в полный рост. Вытянутся. Станут несметными рядами и, как добрые воины, отрапортуют: «Служим советскому народу!»
До чего красиво! Глаз не оторвать…
Я и не заметил, как доехал. Вышел на станцию, вдруг слышу мое имя кричат: «Вовка, Вовка!» — сразу несколько голосов. Я — вправо, влево, вдруг чьи-то руки сзади мою голову, как тисками, зажали. «Угадай, кто?» Конечно же Тимка! И не один — с ребятами. Оказывается, мама все-таки телеграмму дала, чтобы меня встречали.
Ну, перезнакомился я с ребятами, их четверо было: Вася, Никита, Павлик и маленький рыжий Михась, по прозвищу Механик.
Тимошка говорит:
— Еще четверо ехать хотели, да отец на машину не взял, сказал, места мало. А ты знаешь, Вовка, назад на открытой полуторке махнем, — отец тут запчасти для РТС получает!
Скоро и дядя Семен появился. Поздоровался со мной, обнял так, что у меня все косточки затрещали.
От его рубахи бензином и машинным маслом запахло. Потрепал он меня по голове и сказал:
— Айда, хлопцы, на машину!
За станцией уже стояла полуторка с какими-то ящиками. Дядя велел мне, как гостю, в кабину с водителем садиться, но я отказался. Хорошенькое дело: ребята в кузове, а я в кабине?
В общем поехали. Ребята, конечно, меня глазами щупают, изучают. Больше всего на резиновые кеды смотрят. Понравились они им. Потом песни петь стали, пионерские, комсомольские. Тут меня одно дело очень смутило, попал я в невыгодное положение. Оказывается, они знают слова всех песен, а я только по две-три строчки — и точка. А дальше, как рыба, — только губами машу. Между прочим, это у нас, у городских ребят, часто бывает по причине недобросовестности. А вот у них — нет.
Решил я сразу песни свернуть, разговор на другую тему перевести и показать им, что я тоже кое-что знаю, о чем они не ведают. Для этого стал я из рюкзака трубку, маску и ласты вытаскивать и говорю:
— Эту штуку лучше в руках держать. А то раздавится.
А Михась-механик преспокойно говорит:
— Ленинградский акваланг.
Этого я совсем не ожидал.
— Ты откуда знаешь про акваланг? — спрашиваю.
А он обиделся и отвечает: