Девочки утащили Митину маму к себе в палатку, и она легла рядом с Зоей.
— Хорошо вам, девочки, живется! — вздохнув, сказала мама.
— Ага, — тихо ответила Зоя, — очень хорошо!
Вдруг мама спросила Зою:
— А почему ты его Митрофаном с подушкой назвала?
— Разве вы забыли, каким его привезли в лагерь?.. Толстым… С подушкой!
— Ах, вот почему… — И мама тихо засмеялась.
— Завтра вы Митю заберете домой? — шепотом спросила Зоя.
— Не заберу. Зачем же? Ему здесь хорошо…
Зоина рука легла на мягкое плечо Митиной мамы. Немного помолчав, она сказала:
— Митя хороший. Он умный и добрый. Можно, я в городе к вам в гости приду?
— Обязательно, девочка! — Мама натянула на Зоины плечи одеяло. — Приходи. Мы тебя будем ждать.
— Я приду, — уже сквозь сон пробормотала Зоя, — приду…
А над лесом плыла тишина. Сны бродили вокруг палаток. Напоенные силами солнца и земли, ребята дышали глубоко и ровно. Многим в эту ночь приснилось, что они куда-то летят: стремительно, быстро, так что дух захватывало.
Это значит ребята росли!
Храбрый Зайцев
В воскресенье, в десять часов утра, Володя Девятов шел к своему дружку Мите Зайцеву. В двенадцать часов начнется общешкольная спартакиада, и он обещал пораньше зайти за Митей.
Сам Володя был ответственным пятого класса «А» за спортработу, а Зайцев держал первенство по стометровке, прыжкам в длину и коню. Поэтому он даже немножечко зазнавался. Он, например, никогда ни за кем не заходил, всегда ждал, пока за ним зайдут.
Обычно Володя заставал своего друга неготовым, а сегодня — вот так чудо! — Митя уже ожидал его на улице. Он стоял, небрежно облокотись о косяк двери, и держал руки в карманах.
— Привет мастерам! — лихо бросил Девятов.
Зайцев ничего не ответил и даже сделал вид, что разглядывает тучки на небе.
— Ну как, сегодня в форме?
Зайцев опять промолчал. Потом медленно вытащил правую руку и побарабанил по карману пальцами. Раздался глухой стук. Володя посмотрел на карман. Карман распирала какая-то коробка.
— Коробка! — догадливо объявил Девятов.
— Коробка, — ехидно проронил Зайцев. Слово прозвучало так: дескать, что коробка — ты угадал, а вот что в ней — не знаешь.
— Знаю, драже «Золотой орешек».
Зайцев презрительно отвернулся. Девятов продолжал гадать:
— Ну, тогда коллекция насекомых…
— Сам ты насекомое! — рассердился Зайцев и, схватив Володю за руку, втащил в парадное. Там он слегка оттянул карман, и из него выглянул уголок белой коробки. Девятов пожал плечами: уголок еще ни о чем не говорил. Тогда Зайцев вытянул из кармана всю коробку и, сунув ее Володе под нос, сказал:
— «Казбек»! Понял?
— Ух ты! — удивился Девятов. Он не мог понять, зачем Мите понадобились папиросы. А Митя вдруг разговорился: — Я уже сегодня полпапиросы выкурил… В уборной. Дым из дверей пошел. Мать подумала, что пожар. Пришлось вот такой кусок папиросы выбросить, — он показал полпальца.
Володя не знал, что по этому поводу сказать, и спросил:
— А где ты достал? Это же дорогие…
— Отец двадцать коробок домой принес. Он всегда запас держит. Вот я и одолжил у него.
У Девятова в голове все время вертелась мысль о спартакиаде, и он никак не мог взять в толк, при чем здесь папиросы, поэтому снова задал глупый вопрос:
— А что ты с ними собираешься делать?
Зайцев смерил его презрительным взглядом и сказал:
— То, что все солидные люди делают, вот что!
— Солидные?
— Да, да. Ты не думай! Я уже затягиваться умею. Хочешь, и тебя научу?
Девятов не знал, хочет он или нет. Но, посмотрев по сторонам, сказал:
— Еще увидят.
— Чудак ты, не здесь же. Мы на крышу пойдем, там никто не увидит.
— На крышу?.. А не опоздаем?
— Да что ты! До спартакиады еще два часа! — уже на ходу рассуждал Зайцев.
По черному ходу они забрались на чердак. Потом нашли слуховое окно, ведущее на крышу. Подтянувшись на руках, они выползли на красное кровельное железо. Крыша была покатой, а железо на ней старое, вздутое. Когда они на четвереньках лезли наверх, железо грохотало, как сто больших барабанов: «Трум-трум-трум-бум! Трум!»
— Митя, ты потише, — шепотом попросил Володя.
— Чепуха! За нами никто не полезет… Храбрости у тебя, Володька, не хватает, вот что! — сказал Зайцев, когда оба уселись верхом на конек крыши. — Ты у меня учись!
Потом достал из кармана коробку, раскрыл ее и протянул Володе.
— Бери. Угощайся!