Ткани мои не привлекали внимания крестьян. Они все занимались своими делами и обращали внимание на другие вещи и лица. Скоро они… начнут кричать. Бежать прочь от рук Судьи-Инквизитора, ибо на шеях я все ещё видел порочные кресты. Проходя мимо, я сорвал один такой крест с шеи прохожего, наставив его: «Не носи крест этот, или гореть будешь на кострах!» Прохожий не назвал меня вором и не возмутился речам моим. Он лишь устремил свой взор на крест тот, что утопал в грязи, и остановил движение, обдумывая нарекания мои. Если он не глуп, то он послушается меня. Я искренне надеюсь на это.
Я продолжал скрываться от взглядов Судей, пробегая от переулка к переулку. Скрываясь среди прохожих, за углами и стенами… Пробегая от тени к тени. Мне удалось дойти до нужных дверей первым. В доме знакомом горел тусклый свет, и я постучался в сломанные двери перед тем, как открыть их. Мать с двумя детьми… Они не узнавали человека в пыльной накидке. И только накидка моя раскрылась, показав им знак Ордена Инквизиции на шее моей – мать обняла детей своих и прижала их к себе. Не меня они должны были бояться… Это я… должен бояться их.
«Отец-Создатель простит меня, и вы меня простите!» - произнёс я в сторону крестьянки-матери, упав на колени перед ней. – «Простите за вторжение очередное! Пришёл я не по воле Братской! Не причиню я вреда вам руками своими! Все, чего ищу я – укрытия от Братьев моих!» - мольбами своими я загнал крестьянку-мать в ступор, а дети её взглянули на меня в страхе безбрежном, разглядывая человека в кольчуге, павшего перед ними на колени. Я молил их о прощении, о помощи. Молил их с тревогой в сердце, ибо вновь я подвергаю эту семью опасности своим присутствием. И пал я ниц перед ними. И промолвил со слезами на глазах своих, чувствуя приближение Братьев:
- «Молю вас… Укройте меня… Спасите меня…»
Крестьянка не произнесла и слова в ответ на мои мольбы. В ступоре она была, оглядывая каждый угол дома своего, наблюдая за ярким светом Порядка в руках Судьи-Инквизитора, приближающегося к нам. Руки её схватили меня за плечи, закрыв двери в дом. В доме этом был люк, ведущий в погреб. Люк был сокрыт пустым мешком, и находился он прямо под диагональным брусом, являющимся опорою. Туда и увела она меня, указав пальцем в угол тёмный. Погреб этот не был просторным, и в некоторые его части мне приходилось ползти, ибо выпрямиться в нём невозможно было. А перед тем, как ушла крестьянка эта – сорвали руки мои с шеи её порочный крест, заставив её вскрикнуть в страхе.
«Не показывайте кресты эти Судьям», - наставил я напуганную крестьянку шёпотом строгим. – «Они уносят на костёр тех, у кого найдут крест этот».
Молчанием она ответила мне. Кивком лёгким и взглядом напуганным. Закрыла люк за собой крестьянка и оставила меня одного во тьме непроглядной. Теперь мне оставалось только ждать. Ждать… и надеяться.
Долго прятался я в погребе сыром от взора Судей. Скрывался под мешками пыльными, вжимаясь в угол всем телом своим. Одному из Судей удалось найти люк в погреб, скрытый под мешком пустым, но тесноту и темноту погреба не решался испытать Судья. Никто не видел меня в доме крестьянском. Никто не знал, куда я пропал. И поиски мои не прекращались. Братья и Сестры активно искали меня во всех возможных районах, отдавай поискам этим своё бесценное время и силы свои. А пока искали меня они – не сдвинулся я с места своего. Не выглянул из погреба тесного, обдумывая шаг свой следующий. Порою я принимал к себе детей крестьянки-матери, что будили меня в часы ранние и осматривали меня с улыбками широкими, со смехом и радостью на лицах юных.
Двое мальчишек, похожих друг на друга, как две капли воды, навещали меня в ранние часы. С радостью я принимал их к себе и разговаривал с ними. Позволял им дотрагиваться до порока моего, растущего без остановки. Учил читать их, позволяя глазам детским взглянуть на священные писания. И внимание подобное награждала мать-крестьянка, с улыбкой отдавая мне последние куски хлеба своего. Изготавливая для меня похлёбки горячие и благодарностями одаривая. Крестьянка эта была немногословна, но душа её была доброй и отзывчивой. За ранами моими смогла она присмотреть, накормить и напоить она могла, приютить и укрыть от взглядов ненужных. И так продолжалось неделю. Неделю я скрывался в погребе тёмном, в холоде и сырости. И я был рад холоду этому. Всё что угодно я был готов испытать, лишь бы не костров тепло.
Отдалённый звон колоколов пробудил меня ото сна. Долгие поиски Судей ни к чему не привели их. Терпение, подобно сильно натянутой тетиве, лопнуло. Долгая блокада районов крестьянских подошла к концу. Наконец-то я мог продвинуться в другие районы, не остерегаясь глаз злых. Жизнью своей я был благодарен крестьянки-матери и детям её. Помощь свою я предлагал ей, получая множественные отказы на них. Только одно доброе дело я посмел сделать – починить то, что мне довелось сломать.
Из строения прошлого, на которое довелось упасть мне раннее, взял я пару прочных досок и инструменты ремесленные, а после - отдал пару часов работе простой. Не особо умелым я был, не приходилось мне держать инструменты эти в руках своих, но аккуратен я был в работе своей. Тканью блёклой я скрывал лицо своё при работе этой, и ни один прохожий-крестьянин не потревожил меня за работой этой. Укрепил я дверь хлипкую, укрыл щели в ней досками из дерева тёмного. Помощь свою я предложил семье этой… и насладились они моим трудом. Не был я мастером, знаю, но руками своими я смог сотворить, а не уничтожить.
И рада была мать-крестьянка подарком моим. И пролила она слезу, обняв меня со счастливой улыбкой. Подарок мой угодил ей, и я был рад улыбке этой. В последний раз я посмотрел на них и попрощался, благословив их за приют и тепло семейное. Они, возможно, желали мне тех же благ за спиной моей…
За все часы своего ожидания я смог обдумать план своего спасения. Не мог я ходить по землям грешным и искать убежища у семей бедных. Не должен я скрывать своего лица от людей невинных. Я должен устроить настоящий побег! Найти способ пробраться за Матинфеево кольцо! Перейти Горизонт и найти там ответы! Действительно ли я Даемонов сын? Существуют ли они? Правдивы ли легенды в святых рукописях и манускриптах? У меня был только один способ узнать это.
Орден Пресвятой Инквизиции посвятил свою жизнь войне с Даемонами. Как только Орден набирается сил – Судьи-Инквизиторы, Рыцари Ордена, Священники и Пресвятые Матеря… Все они уходят на войну. Многие не возвращаются назад, а те, кто выживают в ней - горечь потери в душах своих приносят. Только для них открываются врата Матинфеевого кольца, и за ними они закрываются. Только через эти врата я мог пройти! Нет другого пути для меня! Даже если смогу я забраться на стены эти и не погибнуть от руки Судей на пути моём – высота стен не позволит мне пережить падение с них. Только через врата я могу сбежать, и только один случай откроет их. Мне нужно было только… дождаться этого случая. Ждать, если не часами, то годами.
На пути своём, мимо районов проходя, я повстречал множество незнакомых лиц. Крестьяне, богатые и бедные, переходили в районы соседние, подобно кочующим зверям. Все они хотели пополнить запасы свои и поторговаться в районах соседних. И среди них я увидел… одну знакомую персону. Маленькая девочка с одеждами грязными, пробегала мимо. Шлёпала своими босыми ногами по грязи, радостно улыбаясь. Она бежала в тот переулок, где мне довелось найти её впервые, и я проследовал за ней, завлечённый появлением дитя. Почему она шла в переулок этот с такой улыбкой? Почему она не остерегается этого проклятого места?
Удивлён я был тем, что увидел. В тупике, на стене каменной, прибиты были две деревянные таблички с именами убитых. Именами тех мужчин, что утащили её в этот тупик. И в таблички эти он кидалась грязью. Из под ног своих она подбирала камни и куски грязи, бросая их прямо в таблички рукою слабою. Попадание каждое вызывало у неё восторг, и она, поднимая руки свои вверх, смеялась в восторге этом.
«Довольно странно, что ты, дитя, находишь радость в подобном… занятии», - произнёс я с улыбкой, привлекая внимание юной девочки. Вид мой слегка напугал её, но голос мой добрый она моментально узнала. С улыбкой широкой и смехом громким она встретила меня. Схватила меня за одеяния тёмные, подпрыгивая рядом со мной, шлёпая ножками своими в грязи, выкрикивая: «Добрый Даемон! Добрый Даемон!» в радостях огромных. Как же рад я был, что никто не проходил мимо в этот момент… и что она все ещё помнит обо мне. – «Я тоже рад тебя видеть, юное дитя. Что же ты делаешь тут, в одиночестве?»