— Умеешь читать на керчийском?
— Да…
Каз взял одну из ближайших папок, мне протянул вторую. Уайлен остался стоять в центре комнаты.
— Ищи упоминания о Яне Ван Эке, Пекке Роллинсе или Пер Хаскеле.
— Разве они равкианцы? — озадаченно спросила я, открывая папку. Ворох бумаги, чеки, выбранные книжные страницы — часть на равкианском, часть на керчийском. Это мало походило на официальные документы.
— Нет. Поэтому любое упоминание о них имеет значение. Видишь одно из имен, или что-то странное в записях — зачитывай Уайлену.
Я подняла глаза на химика. Он, смутившись чему-то, уставился на свои ботинки.
— Ты не умеешь читать на керчийском? Или равкианском? — спросила я. Я не была уверена, какой язык являлся его родным. Он выглядел как шуханец, но Уайлен — керчийское имя.
— На равкианском, — неуверенно ответил химик.
Несмотря на то, что нас было двое, процесс шёл медленно. На каждую папку у меня уходило по десять минут, у Каза — пять. Иногда Каз отдавал бумаги мне, если они были на равкианском и он не был уверен, что именно там написано. Нужные имена действительно встречались: «передача товара Яну Ван Эку…», «отметить на конференции мистера Роллинса как щедрого мецената…», чек на имя некоего мистера Смита с пометкой: «аванс за работу, заказчик — Ван Эк…». Думаю, Каз находил упоминания об этих людях так же часто, как и я, но не все зачитывал Уайлену. Сам Уайлен большую часть времени, пока мы с Казом читали, молчал. Периодически мы зачитывал отрывки вслух, и он комментировал их. «Похоже на правду», «Да, это было в прошлом году», «Это многое объясняет», «Слишком давно, не подходит».
— Что, собственно говоря, вам нужно? — я устало потерла глаза. От мешанины языков и мелкого почерка начинала болеть голова. — Мне было бы проще, если бы я понимала, что важно, а что нет.
— Важно любое упоминание этих имен, — Каз даже не поднял голову от своей папки.
— Их вообще тут быть не должно, — не унималась я. — Это кабинет секретаря равкианского посольства. А здесь — чеки, черновики речи выступлений, наброски писем и черт знает что еще. Здесь не должно быть имен керчийских купцов и юристов.
— Вот именно.
Я замерла.
— Хочешь сказать, представители Равки в Керчии замешаны в нелегальной деятельности? — если это так, то и Федор Орлов — тоже.
Я так и не узнаю, что собирался ответить на это Каз. В помещении через несколько комнат от нас раздались звучное «хряк» и «бздынь», какое можно услышать, если при сквозняке открытое окно с размаху влетает в раму, так что даже разбивается оконное стекло. Каз на секунду замер, а затем быстро стал возвращать папки на место. Я успела заметить, как он засунул некоторые бумаги в карман.
— Уходим.
Мы выскочили в коридор, но когда я направилась в сторону кухни, где скрывались потайная лестница, Каз меня остановил.
— Стража должна видеть, что ты выходишь из здания, — напомнил он план. Со стороны лестницы уже слышались поспешные шаги.
— И что, по-твоему, я делала на этаже целый час? — зашипела я. Проигнорировав меня, он двинулся дальше. Я потянулась и успела схватить его за руку. Мои пальцы легли на возникший неприкрытый кусок голой кожи между краем перчатки и рукавом рубашки. А дальше произошло нечто странное. Каза передернуло, он резко скинул мою руку и уставился на меня. В его глазах горела неприкрытая ярость. Я испуганно дернулась назад, едва не запнувшись о ковёр.
Хлопнула дверь в начале коридора, и я инстинктивно повернула голову на звук, хотя из-за поворота ничего не видела. Стражник проверял помещения. Когда я снова посмотрела на коридор перед собой, Каза уже и след простыл. Я осталась одна посреди этажа, в посольстве, где быть меня не должно было. Шаги приближались. Не мешкая, я кинулась в дальнюю комнату с нарисованной на двери женской шляпкой.
Я включила воду, побрызгала немного на лицо и шею, чтобы спала краснота. Чтобы привлечь внимание, стала негромко напевать равкианскую детскую песенку, расчесывая пальцами волосы. Шаги приблизились к двери в ванную комнату и замерли. Затем раздался неуверенный стук. Я выключила воду и распахнула дверь. Стражник, который ранее провёл меня в посольство и выводил Фрица на воздух, испуганно отскочил назад.
— Мммисс? — заикаясь, выдавил он.
Я собрала весь пафос, который только был во мне. Вздернула подбородок, уперла руку в бок.
— В ванных просто отвратительное освещение! — процедила я. — Как, по-вашему, я должна приводить в порядке макияж в темноте?!
Продолжая выражать свое недовольство, я прошла мимо обескураженного стажа и спустилась по лестнице. У выхода я столкнулась со вторым стражем; не будучи уверенной, как он отреагирует на мое появление, я решила бить на опережение:
— Отвратительное отношение к посетителям! — воскликнула я. Свернув за угол, где меня не было видел из посольства, я стёрла наигранное возмущение и очнулась пополам со смеху. Кажется, все прошло успешно, хотя стражники вряд ли забудут меня. Это будет проблемой, особенно если мне по какой-то причине придется вернуться в посольство.
Я все ещё была в полусогнутом положении, когда перед моим носом возникли вычищенные до блеска ботинки. Каз. Уайлена рядом не было.
— Черт побери! — меня душил смех, поэтому злиться не получалось, пусть я и не могла простить этого подонка. — Ты бббросил ммменя!
— Ты и сама справилась.
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоится. Унять смех намного проще, чем приступ паники. Уже после третьего вдоха я выпрямилась и скрестила руки на груди.
— Псих!
— Бизнесмен.
— Все равно. Ты идиот. Как минимум, потому что собирался кинуть меня.
— Тем не менее, я этого не сделал.
Не сделал. Почему, интересно? Из того, что я знала о нем, напрашивался только один вывод: что-то заставило его передумать. Правила игры изменились. Что повлияло?
— Так… Я пойду? — я попятилась, но взгляд Каза пригвоздил меня к земле.
— Не раньше, чем ты ответишь на один мой вопрос. Как ты вошла?
— Поговорила со стражей…
— Ты что-то дала им. Какие-то бумаги. И это испугало их.
Значит, они наблюдали за мной. Из повозки, или же Инеж успела доложить о своих наблюдениях.
Я пожала плечами. Мне не особо хотелось делиться своими методами. Должно же на моей стороне остаться хоть какое-то преимущество?
— Главное, что я вошла, разве нет?
— Покажи мне.
Инстинктивно я коснулась кармана, куда спрятала письмо. Мое действие не осталось незамеченным.
— Только после того, как ты расскажешь мне, что забрал из кабинета секретаря.
Он усмехнулся, недвусмысленно давая понять, что уловка не сработала.
Я попятилась. Успею ли я убежать? Он хромает, но вряд ли его это остановит.
Дальше все произошло так быстро, что я едва успела понять, как он смог за долю секунды преодолеть разделяющее нас расстояние. Вот я поворачиваюсь, чтобы побежать вниз по улице, и вот уже меня швырнул к стене, так, что я больно ударилась затылком о кирпич. Я обиженно ойкнула и попыталась прикрыть карман рукой, но ловкая рука в перчатке уже извлекла письмо на свет. Отпустив меня, он отошёл, потеряв всякий интерес к моей персоне. Он окинул быстрым взглядом улочек бумаги, черт знает сколько времени пролежавший у меня в кармане — я даже не могла сообразить, что это; затем он стал изучать письмо не с меньшим интересом, чем стража или Фриц. На его лице заходили желваки.
— Ты попросила отца помочь тебе войти в посольство?
— Нет.
— То есть это ты написала письмо от его имени?
— Да.
Он поднял второй лист письма.
— Письмо от старшего советника тоже подделка?
— Да.
— И стража ничего не заподозрила?
— Я хорошо подделываю подчерки.
Бровь взлетела вверх.
— Это, между прочим, нарушение закона. Не боишься, что тебя арестуют, когда узнают?
— Никто не узнает.
— Неужели? А если стража доложит советнику, а он скажет, что знать не знает о твоём визите?