Никита не стал ждать, когда парень закончит, и встал между ним и камерой.
— Во-первых, не в центре Москвы, на окраине. Во-вторых, не милиция, а полиция. А в-третьих, полиция не бездействует. — Он показывал удостоверение, но смотрел не в объектив, а на девушку. — Лейтенант полиции Бусыгин… Ваши документы!
— Зачем? — захлопала девушка заиндевелыми ресницами.
— Блогер? — резко развернулся Никита к парню.
— Ну, блогер, — кивнул тот.
— Сначала создаем проблему, затем на ней хайпуем?
— Не создавали мы проблему, — нахмурился парень, глянув на труп кошки.
— Вы думаете, что это мы? — истерично взвизгнула девушка.
— Жестокое обращение с животными, пятнадцать лет без права переписки.
— Сколько?!
— Много!
— Жорик, а иди-ка ты знаешь?..
Девушка была худенькой, тонконогой, но толкнула Никиту с такой силой, что он едва удержался на ногах. Толкнула, чтобы всучить видеокамеру парню.
— У меня вообще-то алиби! — протянул блогер.
Его помощница ничего не сказала, но чесанула от Никиты со страшной силой. И он не знал, что делать. Преследовать ее? А блогер в это время будет снимать? Так ведь и ютуб-зашкваром стать недолго.
— А я спрашивал про алиби?
— Нет… И вообще, ты кто такой?
Никита снова показал удостоверение, но раскрывать его не стал.
— А что там внутри? — Парень ловко навел на него камеру.
Никита так же ловко ее отключил и процедил:
— Чтобы я тебя здесь больше не видел!
К счастью, блогер не стал настаивать на продолжении знакомства и поспешил за своей помощницей. Никита в замешательстве смотрел ему вслед. Ситуация — чисто жесть. Удостоверение у него «не той системы», и у парня бы возник закономерный вопрос, с чего бы это госавтоинспекции заниматься дохлыми кошками? Послал бы его на три буквы и был бы прав.
А заниматься дохлыми кошками придется. Потому что интернет-общественность уже в курсе происходящего, и еще неизвестно, какой шум поднимется. Несчастные котики, ритуальное убийство, мистическое число, все такое. Диванные лайкодрочеры обожают такую херь.
Никита склонился над трупом, потрогал его. Снег ночью не шел, но с утра сыпалась мелкая серебристая крошка, ею-то кошку и запорошило. Но до этого труп должен был остыть. Значит, с ночи тело лежит.
А кошка действительно не домашняя. Старая, облезшая, блохастая. Ее действительно задушили. Следов удавки вроде как не было, но зубы оскалены так, как будто она хватала ртом воздух в предсмертных муках. Возможно, ей на голову набросили пакет. Но кто же это мог сделать?
И еще Никита убедился, что седьмая жертва была именно кошкой, а не котом.
Почему именно кошки? И почему на пути к супермаркету? Что, если это кто-то кому-то отправлял предупреждение? Но кто и кому?
Или супермаркет здесь ни при чем? Дорожка у рабочего входа не заканчивалась, она тянулась дальше, выходила на тротуар вдоль улицы. А там дорога, которая могла привести куда угодно…
Глава 3
Если эталон женской красоты существовал, то сейчас он стоял перед Никитой и удивленно смотрел на него.
— Да, я живу в первом подъезде восемнадцатого дома, — сказала молодая женщина с бейсиком на форменной жилетке.
Кондакова Елизавета Александровна, старший администратор.
— И работаете в этом супермаркете.
— Странный вопрос, — с затаенной иронией сказала она, проследив за его взглядом.
Действительно, Никита видел, с кем имеет дело. И с Кондаковой он встретился, потому что она замещала директора. Возможно, она вскружила Никите голову, и оттого он растерялся… Но ведь не вскружила. Ну, красивая, ну очень, и что? Были у него красивые женщины и еще будут… Ну и с этой можно закрутить, если будет возможность.
А возможности может и не быть. Его учили обращать внимание на детали, поэтому он сразу заметил обручальное кольцо на пальце правой руки.
— Самый странный вопрос еще только впереди.
— Например?
Кондакова одета была в стиле, близком к форменному. Жилетка, рубашка, брюки, удобные туфли на низком каблуке, но выглядела при этом так, будто готовилась к светскому выходу. Прическа, косметика, запах Франции. Сменить рабочую одежду на вечернее платье, и на вечеринку в клуб. Но не в полусвет. На проститутку она точно не была похожа. Слишком уж холодный у нее для этого взгляд. Изнутри холодный, а на поверхности — теплый официоз, с маленькими, не очень острыми колючками.
— Перед вашим супермаркетом убивают кошек.
— Да, я уже сказала, чтобы убрали труп, — с легким сожалением произнесла она.