Тяжёлая дверь открылась и там показалась повитуха.
— Кто это? — Энирд бросился к двери.
— Милорд, — опустила голову женщина. — У вас родился прекрасный сын, но ваша жена, леди Элизабет, скончалась, как только ребенок появился на свет.
— Не может быть! — вздрогнул юноша. — Врача, целителя, мага! Всех сюда!
Вечером с дрожащими руками он сидел в своём кабинете перед стариком. Несмотря на жару на улице тут горел камин, и владельца особняка охватила нервная дрожь.
— Понимаете, — говорил старик, покрывшись от жары потом — я и сам такое вижу впервые. Это очень странное заклятие. Оно лежит на вашем сыне. Это какая-то незнакомая нам магия. Высшая магия. Именно оно поглотила всю жизненную силу вашей жены в момент родов.
— Но, кто это наложил на неё?
— Мне нужно расследовать всё это, — посмотрел на юношу маг.
— Действуйте, мессир!
Ровно через месяц они опять так же сидели в этом кабинете. За стёклами царила чернота ночи, а единственный волшебный светильник обнажал из темноты их суровые лица.
— Ну что, не томите меня! — сжал кулаки юноша. — Кто виновен в смерти моей жены?
— Боюсь вам говорить, милорд, — опустил голову маг. — Но это именно вы!
— Что ты несёшь! — юноша вскочил со стула, ударив кулаками по тяжёлой столешнице. — Да как такое вообще может быть? Я любил Элизабет больше своей жизни!
Да, это было, правда и за последний месяц он сильно постарел. Чёрные локоны поседели, а на молодом лице проступили морщины, и горящие жизнью глаза потухли.
— Это проклятие, что на вашем сыне — оно родовое. И передалось ему от вас, — начал старик. — Вы его источник. Это запретная магия, которую может быть практикуют только эльфы. Я не могу снять заклинание с вашего сына, не убив его. Женщина, которая родит ему ребенка, тоже умрёт. Эта магия связана с жизненной силой. Она забирает жизнь матери, чтобы отдать её ребенку. Это запретная магия. Её боятся с давних времён. Я знал вашего отца, и я умоляю вас. Никому не говорите об этом. Положение вашего рода ещё шатко. Вы ещё не проявили себя как великий маг. Всё что держит нового короля от того, чтобы забрать ваши земли, это слава вашего отца и надежды на вас. Вас не любят при дворе. Если вы опять женитесь и опять ваша жена умрёт, все заподозрят, что что-то неладно. А если узнают, что на вас такое проклятье, то вас убьют и убьют вашего сына, чтобы не допустить его распространения.
Я слышал, вы достроили поместье, милорд. Скажите, что горюете по своей жене и, забрав сына подальше от чужих глаз, уезжайте туда. И никому не говорите об этом проклятье.
Юноша стоял у окна и дрожал, не в силах что-либо сказать. Ночная темнота поглощала его душу. В его глазах застыл немой вопрос «За что, отец?»
Лили проснулась, чёрная карета стояла возле деревенского дома.
— Мы приехали, миледи, — улыбнулся кучер, открыв дверь.
Девушка в белых одеждах вылезла из кареты, неся в руках тяжёлую сумочку. Она стала перед своим домом, и из голубых глаз потекли слёзы. Три года она не была здесь. Она так соскучилась по отцу и матери, по их милому дому, по козам в сарае, по собачонке-дворняжке, по её любимому Тофику. Лили опять захотелось забыть, что она жрица и стать обычной деревенской девочкой, которой была ранее. Будто бы у неё нет никакой силы, и она может просто играть и радоваться жизни.
Но нет…
Что-то незримое, как печать, давило на неё. И она точно знала, что больше никогда не станет прежней. Что та девочка уже умерла, и после того, что с ними случилось дороги назад уже нет. Лилия прошлого исчезла в тот момент, когда её забрали жрецы.
Прочная дверь крестьянского дома открылась, и на пороге показался её хмурый отец, одетый желтоватую майку и свободные штаны.
— Лилия, — подошёл он к ней. — Что ты здесь делаешь? Жрецы искали тебя! Ты должна вернуться в храм!
— И это всё? — она подняла голову, удивлённая таким приветствием.
— Что всё?
— Всё, что ты хочешь мне сказать?
— Да, — открыл рот отец, — что я тебе должен говорить? Ты должна была прилежно учиться и стать жрицей, а не сбегать!
— Пошли внутрь! — Лили обошла его и прошла по каменной дорожке в когда-то любимый дом.
Она вошла в гостиную и заметила, что вся мебель теперь новая. Да и покрывала тоже. Старых ковриков, которые раньше украшали стены широкого зала, теперь не было. А она так их любила в детстве, особенно коврик, где изображалась уточка с утятами на пруду возле камышей.
— Зачем ты приехала к нам? — посмотрела вышедшая из кухни мама.