Девушка сама выросла в похожей деревне. Дом у них был побольше, с нормальным хозяйством, была полоска земли, которую обрабатывал отец и старший сын. До двенадцати лет она была уверенна, что её ждёт такая же жизнь, как её матери, что лет в пятнадцать её выдадут замуж, и начнётся вся та семейная волокита, о которой она мечтала, когда была маленькой.
Но однажды ей подарили щенка. Она любила его, и Тофик отвечал ей взаимностью. Но счастье продлилось недолго — щенка укусила змея, забравшаяся во время дождей в сарай. Он умер.
Лилия долго плакала над его телом.
— Кончай плакать, — бросил ей отец, возвращаясь с поля.
Она ничего не ответила. Всё, ещё мгновение, и маленькое тело этого существа будет погребено под землёй. Она не может допустить это!
Нет!
Лили положила на остывающее тело грязные руки, и к её удивлению из них полился слабый свет. Через мгновение Тофик ожил, и радостно залаял, приветствуя хозяйку.
Лилия даже не подозревала, что её жизнь уже изменилась. Через неделю приехали жрецы, наслышанные о её даре и, запалив кошель с золотом её отцу, забрали её на учёбу в храм.
Тогда она впервые увидела храм изнутри. Белые мантии с золотыми птицами, вышитыми на спине. Если птица с хвостом из трёх перьев оканчивавшихся ромбами сидела на суку, значит жрец был их храма Жизни, если парила в небе — Смерти. Но храмы разочаровали маленькую девочку. Священный трепет, который она чувствовала при входе туда всю сознательную жизнь, испарился уже через неделю. Храм поблек, и величие богов — тоже.
Храм источал пороки. Целители постоянно обдирали больных людей, жируя на чужом горе. Лили не могла в это поверить, если бы не видела своими глазами. Всё это было нагло, открыто и совершенно естественно. Жрецы даже и не думали, что могло быть иначе.
Но были в храмах и свои плюсы. Это другие девочки-жрицы, с которыми она занималась. Это древние фрески, книги, и предметы из далёкого прошлого.
Но как всегда бывает в жизни — негатив перевешивал.
«Как боги это терпят?» — задавалась она вопросом, пока не сбежала, и не направившись в гильдию авантюристов, а затем стала одной из них.
Дверь крестьянского дома открыли.
Мужчина увидел белое одеяние жрецов и замялся.
— У меня нет денег, чтобы платить за услуги.
— Я не возьму денег, — произнесла Лили. — Я услышала, что в этом доме тяжело болеет ребёнок, я могу помочь.
Мужчина отошёл, пропуская её внутрь, и она вошла.
Бочка стояла возле крыльца трактира. Рядом поджидала Майя. Из окон здания вылетали слабые лучи света, от многочисленных сальных свечей в старых люстрах. Вся деревенская живность уже сидела по хлевам, ночуя. На окраине лаяли собаки. Лишь озорные коты оживились с наступлением темноты и искали себе приключений, бегая по крышам маленьких домов.
— А это что? — посмотрела Майя на гоблинов.
— Это наше следующее задание, — усмехнулся Элдри. — Поднимай крышку.
Девушка подняла круглую крышку бочки, Элдри положил гоблинов на землю, а потом одного за другим поставил внутрь.
Вынув из крышки пробку, он накрыл бочку, а затем, поводив над ней руками, он подождал мгновение. Из ладоней вылетели длинные шлейфы магии.
— Магия охлаждения, — в глазах Майи свернули искорки.
— Не только, — улыбнулся Элдри.
— Я вижу есть и добыча, — она посмотрела на Санчо. — Кто это тебя так?
— Да, эти гоблин навалился на меня, — пробормотал юный пекарь, — и всего облевал.
— А так же этот негодяй ещё и насрал в твои штаны, — добавил Элдри. — Как там баня?
— Думаю, готова, — пожала плечами Майя.
После бани они сидели в трактирном зале, и Майя играла на гитаре.
После того, как Лили вылечила синяки Санчо, настроение у последнего поднялось, и он витал в облаках.
— А сейчас ещё одна песня, — Майя ударила по струнам.
Но Санчо не слушал балладу. В воображении он уже сражался с драконом. Он — герой-драконоборец. Он представлял, как возвращается в город, и его встречают как победителя. На него смотрят девушки, он что-то значит.
Он не серость — он герой! Он победитель! Его имя гремит по стране!
И сейчас он сделал к этому первый шаг.
Летняя ночь жила за окнами, которые гасли одно за другим в маленькой деревеньке. Ночь расправила крылья и летела над миром на запад. Крестьяне спали, их ждал трудный день, полный ответственных работ. И жизнь, проходящая в постоянном труде, исчезала, как капли росы под утренним солнцем. Она уходила в небытиё. И все, побывав в объятьях старости, они попадали в плен холодных могил. О них никто никогда не вспомнит, о них никто никогда не узнает. Они навеки обречены быть безвестными. Их забудут даже собственные правнуки. Даже они больше не запомнят их имён, стершихся на страницах истории. Да, что уж и говорить то, их даже никто и не вписал в эти страницы… И вспоминая о них, их будут называть лишь одним ёмким словом — народ. Никто не будет знать, какими людьми они были. И от них ничего не останется. Всё будет забыто… Все будут забыты…