7. Легче не стало
Тамерлан.
Как я удержался чтобы не переломать ему руки — когда этот мудила взял её за плечи и поцеловал в щечку. Да ещё и сказал ей, что пошёл сука греть машину… Намекает ей, что хочет уединиться? Блять, да я уже не могу сдержаться и готов набросится на этого салагу долговязого… Я понял одно, что что-то она делает со мной, что я теряю контроль над собой. Понимаю, что это будет не по мужски набрасываться на него и вырывать руки с корнями на хрен, только из-за того, что хочу ее себе. Ведь он ещё саллага, но то что он собирается трогать её и делать все взрослые вещи с ней в этой машине, меня бесит и очень сильно блять бесит. Я же тоже был в их возрасте и не детскими вещами мы занимались, когда оставались наедине с девченкой.
Ладно, надо выдохнуть. Постою возле выхода и попытаюсь поговорить с ней ещё раз, когда она выйдет. А то в первый раз только напугал её — своим не понятным поведением. В этот раз попытаюсь сдержаться и не пугать её. А потом поговорю с этим молокососом, чтобы искал себе девченку для утех подальше от моей малышки, не для него она. В ушах гул стоит, в глазах красная пелена, а сердце вообще, как будто в голову переехало блять, стучит в ушах. Да я никого и никогда так не ревновал блять как её. У меня были и есть девушки с которыми я пар выпускаю, но нет ни одной такой, которая бы меня так будоражила! Я в одно время даже думал что полюбил одну девушку — ту которая в данный момент считает меня своим парнем и часто звонила мне пока я служил — ей восемнадцать лет. Залифа повзрослела уже в свои шестнадцать лет и познала вкус интимной жизни раньше своих сверстниц. В семнадцать лет, когда уже мы познакомились и начали с ней встречаться она уже огонь и воду прошла, даже оборт успела сделать. И пока я год служил тоже знаю, что она не хранила себя для меня. Добрые её подружки, которые метили на её место осведомляли меня в подробностях чем она занималась. Она даже успевала крутить с несколькими парнями подряд в одно и то же время. Меня это никак не волновало и не волнует до сих пор. Кстати, я же забыл даже с ней встретиться после армии. Да и она не искала со мной встреч, странно как то…
В этот момент открывается дверь и выходит Рами — она смотрит на того уебка долговязого — который взял с собой какую-то затасканную девку и уехал, кажется даже не посмотрев на неё. Я посмотрел на малышку и не смог удержаться от соблазна ощутить её в своих руках, поэтому сжав её в своих объятиях с гулко бьющимся сердцем утащил в подсобку. В этот момент я не мог думать ни о чем кроме того, что она должна быть только моей и я не отпущу её, пускай привыкает ко мне. Поэтому даже не смог сообразить, о том, что не стоит пугать её и компрометировать перед народом, который так и норовит собрать сплетни и расспростронить. Не контролируя своё желание набросился на её губы развернув её к себе в темной тесной комнатке. Я готов сожрать её и вообще хотел, чтобы она была только в моих обьятиях и ни в чьих больше не смела бывать. Прижимая её тело очень плотно к своему я просто наслаждался её теплом, её дрожью в теле и тёплым дыханием. Хотел чтобы она была только моей и оставалась всегда со мной, только со мной переживала такие моменты, да я сука помешался на малолетней девченке и не мог справиться с этим. Да я понимаю, что я придурок, если думаю, что она захочет быть со мной сразу же после моего предложения, но сейчас, в данный момент я хочу попробывать её губы, понюхать её запах и сжимать её в своих объятиях. Я просто не в силах отказать себе в этом удовольствии. У меня если хотите знать помутнение вашу мать! Я сдохну если сейчас откажусь от этого!
— Малышкааа, какая ты вкусная! — хриплю немного оторвавшись от неё и снова набрасываюсь. А она отталкивает меня и мычит, меня же это ещё больше выводит из себя. Ещё немного наслажусь её запахом и вкусом, а потом запрещу себе приближаться к ней. После этого поговорю конечно с ней, но не сейчас, сейчас я просто хочу целовать и целовать её.
— Ммм… Да кто ты такой? — пыталась она оттолкнуть меня, ну нет я не поддамся. Ты моя и я тебя добьюсь. Никому не отдам тебя.
— Ты не будешь с ним! Я не позволю! — сказал я ей не ожиданно для себя, меня рвал на куски её взгяд которым она смотрела на долговязого — с такой любовью и даже спокойно разрешала ему целовать себя, а хотя не понимала, что она только моя и всё! Ничья больше.
— Да отпусти ты меня… — но я не собирался отступать и снова поцеловал её и в жадном поцелуе сминал её губы, всасывая очень сильно и пролезая своим языком ей в рот. Целуя так жадно и откровенно — я заявлял ей, что пометил её, что она теперь только моя! — Теперь никто не сможет к тебе подойти! — говорил я и при этом сильно прижимал её к стене, чтобы не смогла ни чем протестовать и не отвергала меня. Это бесило меня и делало очень больно, я был бессилен сопротивляться своей ревности. Я бесился как капризный ребёнок — которому не разрешали брать, то что ему принадлежит и что она пыталась вырваться из моих объятий, и не смотрела на меня так же как на этого саллагу блять бесило меня.