Черт! Где Марианна?!
Как успокоить девушку, которая мне не безразлична. Какие слова сказать.
Я прикрыл глаза и, уткнувшись подбородком в ее макушку, продолжил поглаживать уже спину. Готов был стоять здесь столько, сколько потребуется, главное, чтобы Юльке стало легче. Да и на подхвате на дегустации помощник мой.
— Ты меня так сильно прижал к себе, что еще чуть-чуть и раздавишь, — хмыкнула кроха и слегка отстранилась, чтобы в темноте заглянуть мне в глаза.
Млять, что творилось в ее глазах! Хоть мы стояли и поодаль от фонаря, но я все равно мог видеть ее эмоции. Она и переживала, и грустила, и еще в ней что-то было мне необъяснимое. Понять не мог, потому что не знал, что случилось у барной стойки. Что ей могла наговорить та дура? И еще хуже, я не знал Юльку по реакции на ту или иную ситуацию. Я, в принципе, практически ничего о ней не знал.
— Почему ты убежала? Та тварь тебя обидела?
Юлька только прикусила губы, пряча свой взгляд. Но ответить что-то так и не решилась. Не хотела подставлять зажравшуюся барышню?
— Почему молчишь? Ты всегда должна мне говорить, что происходит. Ты должна мне доверять, потому что я твоя защита. Я хочу тебя защищать, слышишь?
Я пальцами взялся за подбородок и повернул ее лицо к себе.
— Кроха?
Она кивнула.
— Говори, что произошло? Что она сказала такого, что ты решила сбежать.
— Она подумала, что я твоя шлюха.
— Что? — я скривился. Из ротика Юльки слышать такие слова непривычно и некрасиво. Не ее это.
— Она спросила, сколько ты мне платишь за ночь.
— Вот сучка! Что еще она говорила?
— Она спросила, как часто… Господи, — Юлька резко прикрыла лицо руками и быстро покачала головой, словно пыталась прогнать непрошенные мысли.
— Тихо-тихо, ты чего, кроха?
— Она спросила, как часто я тебе… сосу. Боже, как мне стыдно, — она всхлипнула, а я от злости сжал зубы.
Сейчас эту мразь, имя которой я даже не знал, спасало лишь то, что она девушка. В другом случае, пошел бы морду начистил. Ну, мерзавка! И посмела же открыть рот в сторону Юльки.
— Малышка, успокойся, слышишь? Не нужно плакать из-за такой дряни как она.
— Ты ее знаешь? — она снова посмотрела мне в глаза, в которых плескалась боль и обида.
— Чья-то там дочка. Имени не знаю.
— Я думала, что она твоя бывшая и приревновала.
От ее слов я рассмеялся, но Юлька не поддержала моего веселья, и в ступоре приоткрыла рот.
— Прости. С чего бы вдруг ко мне ревновать. Она вон какая, а я… моль.
— Это она тебе сказала? Ну, Юлька, нашла кого слушать. Какая же ты моль? Ты только в зеркале в глаза свои посмотри. Ни у кого нет таких шикарных голубых глаз.
— Правда?
— Чистая правда. С этой швалью я разберусь, а тебя прошу больше не нервничать по пустякам. А если она подошла к тебе с такими разговорами, значит…
— Значит, посчитала меня конкуренткой. Только вот какая из меня конкурентка. У нее явно есть посерьезнее соперницы.
— Хм, не понимаю. Ты о чем? Думаешь, что за мной толпы вьются? Не смеши меня, кроха.
— Тебе не понять женских предпочтений, чувств.
— Знаю я их чувства, за кошельком гоняются, стервы.
— Я не такая, я искренне! — прикрикнула она и вдруг замолчала.
Потом резко покачала головой, а я посмотрел в ее глаза.
Юлька замерла и через секунды, поежившись, попыталась выбраться из кольца моих рук.
— Мне пора, извини.
— Что ты имела ввиду? Юльк? — прошептал я, догадываясь о ее мыслях.
— Только то, что сказала. Пусти меня.
— Не пущу, — улыбнулся, понимая, что девочка, кажется, влюбилась.
Склонившись, я лбом уперся в ее лоб и только открыл рот, чтобы сказать кое-что важное, как услышал со стороны звонкий женский голос:
— Захарушка! Прости, милый! Я не специально! Готова отработать!