Мысли опять вернулись в святая святых, а впереди был целый рабочий день. Я взяла себя в руки и с головой окунулась в работу. Должно быть, в этот день всё должно было идти вверх дном. Я так закрутилась, что просто падала с ног, а желудок до неприличия настойчиво требовал хоть какой-нибудь съедобной пищи.
Как же я мучаю тебя, родной. С таким отношением ты уже давно должен был наградить меня как минимум язвой.
Я решила вырвать у себя немного времени на удовлетворение нужд желудка, и забежала в соседнее кафе. С некоторых пор в любом обычном кафе можно было заказать все что угодно, вплоть до жареной мартышки. Правда, я не уверена, что последняя будет из натурального мяса.
К моей величайшей досаде все столики были заняты. Видно, этот день был днем массового совпадения желаний. Мне вдруг так захотелось есть, что я готова была расплакаться. Бежать искать другое кафе не было ни времени, ни желания, поэтому я решила заказать обед с собой. Пробираясь к столику заказов, я наткнулась на Марию. Оказывается, она тоже решила пообедать, а я и не заметила, как она ушла.
Признаться, я сама от себя не ожидала, но у меня вдруг возникла жгучая потребность пообщаться с Марией. Как когда-то давно, когда мы были ещё близки. И слова сами сорвались с губ.
- О, Мария, рада тебя видеть. Не возражаешь, если я пообедаю вместе с тобой.
- Нисколько, - кивнула Мария. - Присаживайся, пожалуйста. Всё равно свободных столиков нет.
Мне стало немного стыдно. Мария отлично всё понимала, но старалась держаться непринуждённо. Я заказала большой картофельный салат и тушёное филе минтая. Пока Коллин далеко, я решила питаться менее калорийно. Бесподобное серебристое платье задело меня за живое. Всё-таки у меня слишком большая грудь.
За обедом мы вежливо болтали ни о чём: о рыбках, клиентах, платьях. Разговор плавно коснулся вчерашнего отлёта Коллина. В глазах Марии отражалось искреннее сочувствие, и в душе я была ей за это благодарна. Но мне не хотелось снова бередить эту рану, потому как я полдня настраивалась на то, чтобы отложить это на вечер. Поэтому я резко сменила тему.
- Угадай, кто вчера заявился оказать мне моральную поддержку?
- Димарис?
- Нет, Виктор.
Глаза Марии внезапно затуманились, будто кто-то завесил их прозрачным тюлем. Похоже, я выбрала не совсем удачную тему.
- И как он поживает?
Маленький бесёнок внутри меня вновь высунул свои рожки. На языке, независимо от моего желания, заплясала, завертелась дюжина совершенно ненужных слов. Почему у меня иногда такая маниакальная потребность говорить людям правду?
- По правде говоря, он не совсем в порядке.
- Он болен? Неприятности на работе?
- С этим вроде всё нормально. Хотя не мешает напомнить ему о том, что раз в полгода ему необходимо показывать свой нос в кабинете врача. Мне кажется, что у него проблемы психологического характера.
- Они у него были всегда, - грустно сказала Мария. - Гибель родителей никогда не проходит бесследно.
- Может, поэтому он подсознательно отталкивает от себя всех, кто способен вызвать у него сильные чувства?
- Скорее тех, кто может на них ответить.
- Я не думаю, что это доставляет ему удовольствие. Это просто какой-то нездоровый мазохизм.
- Он сейчас один.
- Он всегда один. Женщины проходят у него сквозь пальцы как песок. Только в огромных количествах.
Мне не надо было говорить этих слов. Едва речь зашла о других женщинах, Мария вдруг зрительно словно сжалась в комочек и побледнела. Голова её завертелась по сторонам, в поисках повода поскорее сбежать от меня. Или от самой себя. Наш обед закончился, и у обеих было довольно паршивое настроение.
День плавно подходил к концу. И вот уже не осталось ни малейшего повода сидеть на работе ещё дольше. Пришлось собираться домой. Я ещё никогда так медленно не брела к своему аэромобилю. Никогда так медленно не летала. Два раза меня останавливал робот-регулировщик, подозревая, что я заснула за рулём. Неугомонные подростки свистели мне вслед и предлагали взять на буксир.
Наконец я добралась до двери родного дома. Я долго топталась на пороге, не в силах войти. Мне казалось, как только я переступлю порог, стены раздавят меня своей пустотой.
Одиночество... Я не хочу к тебе привыкать.
-8-
Второй месяц без Коллина. Прошло столько времени, а я по-прежнему находилась словно в прострации. Но у меня сильный организм, и я не могу долго сосредотачиваться на негативе. Поэтому улыбка не сходила с моего лица, и я во всём старалась находить хоть малейшее утешение. Например, теперь есть время более детально изучить видеожурналы о редких заболеваниях рыб, способах сохранения их потомства с минимальными потерями, изучению патологий формирования рыбьих икринок и прочей научной ерунды. На это никогда не хватало времени.
Вечера я старалась проводить не одна. Я стала очень частой гостьей у Арнольда, а когда совесть не позволяла надоедать ему, брала Димариса с собой. Один раз я рискнула наведаться к родителям, но получила такую огромную дозу сочувствия, что придя домой, долго не могла остановить слёзы. Мама никогда не умела красиво сочувствовать. Ей казалось, что если она выложит передо мной все свои страхи и сомнения, мне от этого станет легче.
Дни шли своим чередом. Невыносимо медленно, словно черепашьим шагом. В один из этих дней ровно в полдень у нас в центре появился весьма необычный клиент. Это был мой двоюродный брат Виктор. Он заскочил не просто повидаться и поболтать. Он был серьёзно настроен на то, чтобы стать опекуном аквариумных рыбок. Я не могла в это поверить.
- Ты действительно решил стать опекуном?
- Нет, я решил стать клоуном в цирке, но меня не взяли. С чего бы это вдруг я пришёл сюда?
- Не знаю, просто поболтать. Может, у тебя что-то случилось?
- Тогда я пришёл бы к тебе домой с бутылочкой вина.
- Учти, моя личная карточка заперта в сейфе. До возвращения Коллина.
- Лара, я никогда не приставал к тебе. Хотя очень хотелось. У тебя неприлично красивые волосы. Но ты моя сестра, и я наконец-то это понял.
- Я рада. - если честно, я была рада, что хоть кто-то обошёл вниманием мою грудь. - Так что я могу тебе предложить?
- Понятия не имею.
- Это не ответ. Ты уверен, что готов взять на себя такую ответственность?
- Ты говоришь так, словно я прошу разрешение на ребёнка.
- Рыбки - это те же дети. Только ещё более зависимы от нас.
Я уже готова была прочитать ему лекцию об ответственности и обязанностях опекуна, как вдруг заметила, что Виктор смотрит куда-то поверх меня. Взгляд его стал жёстким и сосредоточенным. Он совершенно меня не слушал, поглощённый какими-то своими мыслями.
На лице моего красивого брата играла целая гамма чувств: от щемящей душу нежности и до нескрываемой злости. Я обернулась, чтобы посмотреть на объект его неожиданных волнений.
Почему я не удивилась, увидев там Марию?
Она стояла, углубившись в видеосписок, и казалась полностью поглощённой работой. Но я заметила, как кусок магнитного пластика подрагивал в её руках. Она, несомненно, заметила бывшего мужа и изо всех сил старалась выглядеть безразличной.
Двое бывших любовников не ведут себя так, если между ними всё кончено раз и навсегда. Если в сердце осталась только пустота и привкус горечи. Между этими двоими явно осталось что-то недосказанное, недопрощённое и имеющее жгучее желание возродиться.
Как подсказывала мне интуиция, Виктору было глубоко плевать на рыбок. Я не могла не выступить в защиту своих питомцев, поэтому поспешила выставить его вон. Виктор пообещал зайти завтра. Может быть за ночь он определится, что конкретно он хотел приобрести. Но я уже не верила в эти сказки.
Вечером я снова решила заглянуть к Арнольду. На этот раз не с кислой миной, имея в душе тайное желание поплакаться на сильном мужском плече. А с конкретной целью поделиться новостью, от которой меня распирало.