Но случилось непредвиденное. Болезнь, охватившая колонию, оказалась неизлечимой. Все заболевшие обречены на смерть. Выжить могли лишь те, у кого врождённый иммунитет. Но на исследования могли понадобиться годы, а люди продолжали умирать, и шансов выжить ни у кого не было. Единственным способом остановить болезнь была изоляция. Руководство Земли приняло жестокое, но вынужденное решение. На планете был установлен карантин на тридцать лет - время, за которое штамм сможет уничтожить всех своих жертв и мутировать или же погибнуть. Никто не мог покинуть планету в течение этого времени - ни одна живая душа, ни один механический организм.
Выжившие собрались на единственном незаражённом объекте, где им придётся провести долгие тридцать лет. Все контакты были строжайше запрещены. Руководство скрывало имена выживших, и на Земле их признали среди погибших.
Кира не могла смириться с неизвестностью. Ей удалось пробраться на корабль, который доставлял продукты и прочие необходимые для жизни вещи на орбиту заражённой планеты. Она не знала, что будет делать. Кире хотелось лишь узнать, жив ли её любимый. И ради этого она была готова бежать на край галактики.
Вопреки её ожиданиям корабль лишь сбросил груз на орбите и улетел обратно, не вступая в контакт. Кира выдала себя капитану корабля в надежде, что он сжалится и позволит ей хотя бы узнать, есть ли среди выживших её любимый. Но капитан не согласился пойти ей навстречу. Единственное, что он сделал для Киры, и за что она была ему благодарна, - он не выдал её властям.
Кира вернулась на Землю. Свободная красивая и ужасно одинокая. Неизвестность травила ей душу. И никто в мире не мог избавить её от этих мук.
Через год после её возвращения руководство Земли приняло решение ввести выживших в колонии в состояние искусственного сна на тридцать лет. Это было весьма гуманным решением. Иначе те, кому так "посчастливилось", могли просто сойти с ума. Эта новость дала Кире шанс - один на миллион, что она когда-нибудь встретит любимого.
Кира решила искусственно сохранить собственную жизнь на тридцать лет здесь, на Земле. Это было очень сложное решение. Многие отговаривали её: ведь никто не знал, есть ли среди выживших её любимый. Что если Кира жертвовала тридцатью годами своего настоящего, своими близкими и друзьями ради того, чтобы, проснувшись, оказаться совершенно одной. И с горечью узнать, что любимый давно умер?
В центре искусственного сохранения сна Кире отказали. Но она не сдалась. Она штурмовала инстанции и даже уговаривала докторов приписать ей какую-нибудь болезнь, лекарство против которой было бы найдено лет через тридцать. Всё было напрасно. Её никто не слушал. И только спустя два года директор центра сжалился над Кирой и обратился к руководству центра борьбы с внеземными штаммами с личной просьбой. Скрытые сведения были изучены под строжайшим секретом. И выяснилось, что имя любимого Киры есть в списке выживших.
Перед директором центра встала диллема: позволить Кире заснуть на двадцать восемь лет или отказать, руководствуясь тем, что её случай не попадает под законодательство об искусственном сохранении жизни. Это был нелёгкий поединок чести и совести, жалости и страха. От его решения зависел ответ на вопрос: была ли упорная борьба моей Киры напрасной или же обретала смысл.
Я не стала описывать то, как директор центра сделал свой выбор. Не стала описывать чувства и мысли Киры в тот момент, когда она ждала решения. Свою книгу я закончила одной единственной фразой "Ты готова?". И в этой фразе было намного больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Тогда я ещё не подозревала, сколь судьбоносной окажется для меня самой эта фраза.
Когда я закончила писать свою книгу, за окном было ещё темно. Я посмотрела на часы. Было около трёх ночи. С души словно свалился камень. Ужасно захотелось спать. Я выключила монитор и с чувством глубокого удовлетворения отдалась в объятия Морфея. Это было прекрасно: я наконец-то обрела счастье, пусть на короткий миг, пусть на страницах собственного романа.
Утром я летела на работу, словно на крыльях. Едва увидев мои сияющие глаза, Бова многозначительно улыбнулся.
- Наша маленькая Лара, кажется, влюбилась.
- Да, Бова. Я влюбилась в жизнь. И в тебя, и в моих маленьких питомцев.
- Тебе что, выписали пару доз эндоморфинов? - удивлённо спросил Бова.
- Круче. Мой организм произвёл их самостоятельно. Я написала книгу.
- Книгу? Интересно. Жаль, что я ненавижу читать.
- Мог бы этого и не говорить. - с укоризной произнесла я. Впрочем, Бова нисколько не оскорбил мои чувства. Сейчас мне было глубоко наплевать, понравится кому-либо моя книга. Главное, я её написала. И теперь душу бередила лёгкая ностальгия по тем дням, когда я коротала вечера вместе с моей Кирой, придумывая её жизнь.
- Извини. Я всего лишь сказал правду. Но у меня много знакомых, которые не могут жить без книг.
- Спасибо.
В этот момент в кабинет зашла Мария. Глаза её удивлённо расширились, когда она увидела, что я на месте.
- Надо же, ты не только не опоздала, как обычно, а даже пришла раньше меня.
- Я исправляюсь.
- Надолго-ли?
Этот вопрос словно ошпарил меня кипятком. Мария имела ввиду вовсе не то, о чём я подумала. Она спрашивала, надолго ли меня хватит, чтобы не опаздывать. Но теперь я задала самой себе вопрос: как долго я смогу жить, питаясь этим чувством радости, которое испытывала в этот момент. И что будет потом, когда эйфория улетучится, а реальность, то бишь одиночество, опять постучится ко мне в двери.
Прочь. Прочь грустные мысли. Сегодняшний день слишком прекрасен, чтобы я позволила опять попасться к вам в плен.
Меня отвлёк звонок в дверь. Должно быть, клиент. Но это оказался робот-курьер, державший в механической руке букет ярко красных роз. Очевидно, Сергей Бра снова вышел на тропу войны. Теперь его знамя приобрело красный цвет, далёкий от нежно-романтического розового.
Но я ошибалась. Букет предназначался Марии. И послал его не кто иной как собственный муж. Надо же, какой романтический порыв. Мне казалось, Виктор не столь эмоционален.
- Красиво, правда? - улыбка Марии излучала счастье. Но мне почему-то показалось, что в глазах у неё затаилась боль. Выглядела она неважно.
- Ты не больна? - осторожно спросила я.
- Нет. Я абсолютно здорова. Цветы вовсе не по этому поводу. Я вообще не знаю по какому они поводу, но мне уже приятно, что бы они не означали.
- А что они могут означать?
- Что мы снова вместе.
- Но вы и так вместе. Вы что, празднуете воссоединение?
- Нет. Просто мы уже неделю живём отдельно.
- Так, - сказала я, опустившись на стул и набрав в грудь побольше воздуха. - Я так углубилась в свой роман, что упустила из виду что-то важное. Почему вы решили жить отдельно?
- Мы решили отдохнуть друг от друга. - тихо сказала Мария. Она и сама не верила в то, что говорила.
- Вы так сильно друг от друга устали? Какой бред. Вы как малые дети. Стоило мне выпасть из реальности на каких-то пару месяцев, как вы уже разбежались в разные уголки сада. Может, снова взять вас за руки и помирить?
- Не нужно. Видишь, Виктор и сам справился. - Мария многозначительно посмотрела на цветы. Лепестки роз выглядели такими свежими, а аромат наполнил всю комнату.
- И что послужило поводом.
- Алиса. Когда я увидела её впервые, не смогла удержаться и расплакалась. Она такая хорошенькая. Так хочется прижать её к себе и не отпускать никогда.
Алиса - дочь Арнольда и Ольги, родилась две недели назад. Действительно, очаровательная малышка. Родители, бабушки и дедушки, тёти и дяди буквально души в ней не чаяли. Димарис даже начал ревновать, но это свойственно всем детям, когда в семье кроме них появляется кто-то ещё.
Появление на свет ребёнка всегда провоцирует всплеск материнских чувств у любой нормальной женщины. Это природный инстинкт. А Мария хотела иметь детей. Хотела, но не могла. Вернее, могла, но добровольно отказалась от этого, выбрав в мужья Виктора. И это причиняло ей боль. У каждого своя боль. И может быть, эта боль не менее сильна, чем моя собственная. Я ведь не могу заглянуть Марии в душу. Остаётся только догадываться, что за секреты хранит её любящее сердце.