София словно находилась в глубоком трансе. Её мучила совесть за то, что она завидовала Колину Золянскому и его возлюбленной куколке. Кто знает, быть может именно она накликала на них эту беду. Своей позорной недостойной завистью.
И только Давид внимательно смотрел по сторонам. Ему было интересно всё, что происходило вокруг. Он наблюдал, как ходят люди, как они улыбаются и кивают друг другу. Он так отвык от этого за долгие месяцы в космосе. Он вспоминал, как боялся, что больше никогда не увидит Землю. Хотя его на ней никто не ждал. Какой парадокс: его не ждали, а он всё равно вернулся и счастлив, просто потому что больше не один. На Земле миллиард людей, таких же как он, пусть даже их разделяет пропасть неизвестности. Главное, он не умер среди этих холодных звёзд, с которыми у него не было ничего общего.
Дни летели за днями. Каждый день они проходили множество тестов. Им кололи непонятные лекарства и то и дело с ними беседовали психиатры. Их поселили рядом: в одной комнате была семья Бражинских, а в другой Давид с Колином. Причём Давиду вначале предложили отдельное помещение, но он отказался и предпочёл соседство Колина. Всё-таки они теперь почти родные люди. Вряд ли на всей Земле сыщется кто-то родней.
Коллин чувствовал, как тревога растёт день ото дня. Он был в бешенстве оттого, что ему не позволяют связаться с Ларой. И недоумевал, почему она сама не пытается сделать это. Та Лара, которую он знал, готова была снести горы, чтобы добиться того, чего хочет.
- Скажите, может она сама не хочет со мной общаться? Пусть хотя бы свяжется со мной. Пусть скажет "отвали", наконец. - каждый день спрашивал Коллин докторов. - Скажите хоть что-нибудь. Она ведь моя невеста.
Но доктора молчали и подозрительно отводили глаза. Колину это казалось более чем странным. Он чувствовал, что происходит что-то непонятное, о чём ему никто не говорит. Коллин давно заметил, что ему уделяют более пристальное внимание, чем ко всем остальным. Когда он говорит, все опускают глаза. И стараются общаться на какие-нибудь отвлечённые темы. А его интересовало только одно - Лара. Но о ней все почему-то упрямо молчали.
Коллин не знал, что думать. Всё вокруг казалось ему странным. Всё было так непривычно, так непонятно, как будто мир стал другим. Люди носили непривычную одежду, какие-то странные причёски. И выглядели как-то по-другому. Тот краешек города, который он успел увидеть из окна аэромобиля, показался ему незнакомым. И в то же время были вещи, которые он узнавал, хотя и с трудом. Центр геологических исследований возле космопорта был всё тем же. И в тоже время всё вокруг изменилось до неузнаваемости.
Может, длительное пребывание в состоянии искусственного сна так сказалось на его психике. Или же он просто отвык от жизни на Земле. А что если Лара тоже покажется ему такой же чужой и странной, как и люди вокруг? Нет, он не готов был в это поверить. Должно быть, ему действительно нужна помощь психиатра. А потом всё будет как прежде. Просто он отвык.
Было ещё кое что, что казалось ему непонятным. Среди людей, которые их посещали - а таких было немало: врачи, учёные из центра геологических исследований, космофизики,- не было ни одного знакомого лица. И язык, на котором они говорили, тоже был ему не сильно понятен. Слишком много слов, которые употреблялись не к месту, некоторые слова он вообще слышал впервые. У Колина складывалось впечатление, будто он сходит с ума.
Золянский с опаской поделился своими впечатлениями с Давидом. Тот отмахнулся и сказал, что это нормально. Глаза у него при этом стали такие грустные, что у Колина защемило сердце. Тяжёлое предчувствие не давало покоя.
- Я хочу видеть Лару. Пожалуйста, я хочу просто увидеть её...
- Я больше не могу так, Коллин, - неожиданно сказал Давид. - Просто не могу. Мы должны сказать тебе правду.
- Правду? - переспросил Коллин, и плечи его затряслись от мелкой дрожи, пробежавшей по всему его телу. - С ней что-то случилось?
- Я не знаю. Кол. И вряд ли кто-нибудь ответит на этот вопрос. Мне лучше позвать доктора.
- Ты несёшь чушь, - сухо бросил Коллин. - Почему все вокруг словно сговорились нести всякую чушь. И как долго нас будут держать в этом проклятом центре?.
Он развернулся и вышел из комнаты. Карантин, если он так назывался, распространялся на всю территорию центра искусственного сохранения сна. Так что команда могла свободно перемещаться в пределах центра. Но выходить в город было категорически запрещено. До этого дня Коллин практически не покидал своего этажа. Теперь он просто шёл куда глаза глядят, и глаза его при этом выражали пустоту.
В одном из коридоров он случайно задел проходящего мимо мужчину в белом костюме. Высокий, подтянутый, на вид около сорока. Его лицо показалось Колину смутно знакомым. Но присмотревшись повнимательнее, он понял, что вряд ли когда-нибудь сталкивался с этом человеком. Однако он был очень похож на кого-то, кого Коллин никак не мог вспомнить.
Мужчина в белом костюме приятно улыбнулся, очевидно, смущённый тем, как пристально Коллин смотрел ему в глаза. Должно быть, это выглядело очень неприлично, подумал Коллин.
- Простите, я не хотел вас смутить. Просто вы напомнили мне кого-то.
- Всё в порядке. Вы пациент?
- Наверное. Я сам не знаю, кто я. - сказал Коллин, глядя перед собой словно в никуда.
- Давайте я вас провожу.
- Не стоит.
- Думаю вам нужна помощь. Меня зовут Димарис Пирс.
- Надо же, - оживился Коллин. - Племянника моей невесты зовут точно так же. Ему уже наверное исполнилось десять. Кстати, вы напомнили мне его отца. Да, вы похожи на Арнольда. И, кстати, он вроде как тоже работает в этом центре.
О господи, подумал Димарис. Господи, да это же...
- Вы Коллин Золянский?
- Да. Но мы с вами раньше не встречались.
- Пойдемте, я отведу вас в вашу комнату. Вам не следует бродить по коридорам, Коллин.
Димарис взял Колина под локоть и решительно потянул за собой. Коллин не стал особо упираться.
- Слушайте, отсюда можно выйти?
- Можно, но пока этого делать не стоит.
- Я хочу увидеть свою невесту.
- Колин! Вам следует вернуться к себе. Я позову к вам отца.
- Какого отца. Мой отец давно умер. Я ведь ещё не совсем сошёл с ума.
- Я имел ввиду своего отца. Он ещё работает здесь.
- Подожди.
Коллин не заметил, как прокричал это слово практически на весь коридор. Он замолчал и уставился на Димариса одичавшими глазами. Ужасная догадка промелькнула в мозгу, однако мысль эта была настолько болезненной, что организм тут же отверг её, и Колин опять очутился в пучине недоумения. Таким его застал Давид, который уже битый час искал его по коридорам центра.
Давид обхватил Колина за плечи и развернул лицом к себе. Димарис помешкал минуту, словно раздумывая, вмешаться ему или нет, но, видимо, решил, что вряд ли здесь понадобится его помощь, и ушёл.
- Коллин, вернёмся обратно. С тобой хочет поговорить врач.
- Скажи мне, прошло ведь всего два года, Давид. Два года, правда?
- Нет, неправда. Прошло тридцать лет, Колин. Прости. Мы просто не знали, как тебе об этом сказать.
-5-
- Привет, па, - сказал Димарис, заходя в кабинет к отцу. Арнольд поднял голову от книги, которую читал и приветливо кивнул сыну. За тридцать лет он довольно постарел, голова его изрядно поседела, но плечи по-прежнему были прямыми, а фигура подтянутой. В этом году ему стукнуло шестьдесят четыре.
Красавец, подумал про себя Димарис. От матери ему достались не совсем правильные черты лица и худоба. И хотя многие женщины считали его неотразимым, отец его был более привлекательным, даже в свои шестьдесят с хвостиком. Впрочем, как любящий сын он привык считать отца чуть ли не идеалом, и поэтому сознательно не замечал глубоких морщин, в которых спрятались некогда выразительные серые, а теперь выцветшие дымчатые глаза Арнольда.
- Я думал ты спешишь домой к жене и детям. - сказал Арнольд и отложил книгу в сторону.
- Могу сказать тебе тоже самое. - улыбнулся Димарис.