С тех пор прошел месяц. Отношения с ребятами быстро наладились. У Дара появились новые друзья. Он полюбил этот удивительный край, его пышные травы в рост человека, его сухие ветра, раскинувшиеся на десятки километров заповедные плавни, яростное цветение садов, и тихие струи спрятавшихся в ивах речек.
Все бы хорошо, но упрямая идея — переплыть Днепр — не оставляла мальчика. Он уже несколько раз совершал тренировочные заплывы, каждый раз удаляясь все дальше и дальше. Теперь, попавшись на очередном, получил выговор «по полному». Учитель, не тратя много слов, произнес следующий монолог:
«Дар! Ты мальчик крепкий, пловец хороший. Скорее всего, доплывешь. Ну, а если и утонешь, что ж, тебе-то стыдно уже не будет — вся тяжесть случившегося ляжет на меня.
Но ты не подумал еще вот о чем: на твои попытки с восторгом и даже, завистью смотрят другие ребята, особенно — младшие. Ты для них становишься кумиром, примером для подражания. А теперь представь, что кто-нибудь из них, не столь подготовленный, может, вообще, малыш, захочет повторить твой… хм… „подвиг“. И утонет он! Он, маленький человечек, что так увлекся ТВОЕЙ выдумкой, погибнет из-за нее. Из-за тебя! Умрет, перестанет существовать. Целая жизнь прервется, целая вселенная исчезнет из-за тебя! А тебе придется жить дальше, зная, понимая это. Как же ты жить-то будешь?!
Я все сказал».
И Учитель ушел, как-то странно согнув плечи, без обычной легкости. На песке остались длинные следы, будто Эф Рему тяжело было передвигать ноги.
Сейчас, спустя месяц, вода немного прогрелась, и даже малышам позволяли заплывать метров на пятьдесят. У самого берега рыскали стремительные и неуловимые стайки малька. Чуть в отдалении, на небольшой волне, колыхалась стая чаек, очень серьезных и, временами, очень крикливых. Дар швырял в воду мелкие камешки, пустые раковины улиток, стараясь попасть в пластмассовую коробку, невесть откуда взявшуюся в реке. В этом месте берег почему-то был усеян пористыми, изъеденными водой камнями, многие имели дырочки. Недавно учитель рассказывал, что в древности люди считали такие вот камни приносящими удачу. И называли их как-то странно, «гусиный бог», что ли?
Да, казалось, у Учителя есть ответ на любой вопрос, решение любой проблемы. Дар вдруг отметил, что постоянно называет Эф Рема не по имени, а этим красивым словом — Учитель. «Учитель» — как звучит-то! Интересно, почему один из самых выдающихся историков Земли, вдруг пошел в самую обыкновенную школу, возиться с такими, как Дар? Да, ему бы работать в крупнейших институтах! А он пришел к ним и стал рассказывать.
О! Как он умеет рассказывать! Блестят глаза и забывают закрыться маленькие удивленные рты, стихают и смех и шепот, когда вещает вдумчивый, чуть глуховатый голос Эф Рема. Отступают века и будто оживают перед детскими глазами тени минувшего.
Мчатся по степи скифы в остроконечных шапках, рассекают волны Днепра весла ладей, а навстречу им поднимаются эллинские триеры. Во тьме полыхают костры первобытных охотников, а где-то в стороне проходят грохочущие колонны стальных машин, готовясь к решительному бою с захватчиками. И мамонты удивленно трубят, видя, как люди наполняют плавни водой, творя новое море, чтобы насытить свои города и заводы энергией. А потом новый враг обрушивает на них с неба смертоносное пламя, но города возрождаются еще прекраснее. И вновь отступает море, освобождая место новым, заповедным плавням…
Ух, как же красиво говорит учитель! Недаром в числе его далеких-далеких предков есть великий писатель, в честь которого Эф Рем и получил свое имя. Самое смешное, что, покопавшись в медицинской родословной Дара, он выяснил, что этот же писатель является и предком мальчика. Впрочем, как, смеясь, заявил Учитель: «Спустя столько лет, нас, его потомков — миллионы!».
Повинуясь внезапно возникшему, интересу, Дар начал изучать русский язык, забытый, но прекрасный, давший немало и их нынешнему, земному. Прошло некоторое время, и теперь мальчик не только бегло читал, но и вполне сносно изъяснялся (Эф Рем недавно устроил ему небольшой импровизированный экзамен, предложив рассказать по-русски, как Дар провел очередной день). Ему даже удалось найти своеобразный аналог своего имени — Иван.
«Странные люди, — сказал он тогда Учителю, — они, будто, не чувствовали красоты собственной речи! Большая часть их имен — это искаженные звучания имен иностранных, родившихся в языках давно умерших, к тому времени. Значения их почти никто не помнил, но имена продолжали использовать!