«Не переломать бы ноги!» И, будто в ответ, горизонт, вдруг, резко рванулся вниз, обнажая нежно голубое небо, с легкими барашками облачков. Горизонт, поднырнув, нанес внезапный сокрушительный удар в затылок, затмивший сознание. Небо подернулось дымкой, стало уменьшаться, отдаляясь, а потом его и вовсе затянуло пленкой, по которой плавали какие-то пузыри. И где-то очень-очень далеко слышался крик спасенного малыша…
3
Сквозь густую пелену усталости, сквозь боль, до него доносились слова. Непонятные…
Почему так неприятно пахнет? Он летит?.. Нет, уже не летит. Лежит… на влажном песке… Да, что же это за запах такой!
Глаза медленно открываются. Боль перебралась к самым векам и яростно давит на них, пытаясь закрыть.
Лицо. Широкое лицо с черной бородой, слегка раскосые глаза. Человек сильно давит руками на грудь. Зачем? О-о-о! Вода выливается изо рта и воздух, яростно прорывая барьеры, врывается в легкие, начиная свою целительную работу.
Вокруг толпятся люди. Нелепо одетые, пахнущие кожей, нефтью, потом, луком, странным дымом, сивушными маслами… Непонятные люди! Мало симпатичные, на первый взгляд, большинство — с нездоровыми зубами, заскорузлыми пальцами, обветренными лицами. Но эти лица светятся добротой, участием. Они улыбаются, видя, что мальчик приходит в себя. Они говорят что-то ободряющее. Значение слов ускользает от сознания, но смысл вполне ясен. Добродушие не нуждается в переводе. И все же, что именно они говорят? Слова — такие знакомые. Голова кружится…
Сильные руки подхватывают, несут куда-то… Какой странный механизм! Вот откуда взялся нефтяной запах у этих людей — от механизма. Как же он трясется, вибрирует, шумит! Больно, больно голове! Как больно…
…Тишина. Белый-белый потолок. Где-то вверху носится муха. Лежать хорошо. Очень хорошо, потому, что нет боли, но если пошевелиться, она, коварно притаившаяся, может снова наброситься, ударить! Нет, надо лежать тихо-тихо, дремать в этой ватной паутине и, тогда она может уйти совсем… тихо-тихо…
Снова голоса, знакомые, понятные.
— Слушай, доктор, ты меня не тревожь! Я тебе ясно, по-русски, говорю, а ты заладил — амезия, амезия! Говори просто — это не заразно?
Маленький испуганный человечек в завязанном на спине белом халате поправляет редкие волосы. Он напускает на себя важный вид, чтобы ничем не выдать своего страха (интересно, чего именно он боится?).
— Амнезия, разумеется, не заразна. Но последствия контузии на неокрепший детский организм…
— Во-во! Неокрепший! Меня самого еще в шестнадцатом контузило — такая гадость! — Бородач все время скрипит кожей, в которую облачен. — А мальчонке поправляться надо. Да, он на ваших больничных харчах загнется! Точка, решено! Беру его к себе во 2-ю роту, и паек обеспечим!
Врач пытается вяло протестовать, но сильные руки просто отодвигают его в сторону.
— Ничего, ничего, папаша! А если что, так и говори — забрал Леша-Борода, лучший водитель Автобазы 6-й Армии. И не боись, папаша, в Красной Армии парень не пропадет!
Бородач подходит к кровати, мягко покачиваясь на ходу и улыбаясь во все лицо.
— Ну, найденыш, как звать-то тебя?
— Иван… — губы сами выдыхают это слово, оно что-то значит, очень важное…
— Иван. Ваня, значит. Отлично! А фамилия как?
«Фамилия», что такое — «фамилия»? Непонятное, утомительное слово.
В разговор вновь вступает доктор. Он оттягивает плечистого гостя за локоть и тихо принимается что-то втолковывать. Слышны отдельные слова: «…еще очень слаб… трудно определить… нет, не немецкий и не французский… возможно — следствие бредовой галлюцинации… я против… безответственно…» Затем человек в кожаной одежде решительно отстраняет доктора и подхватывает Ивана, легко, как пушинку.
Порыв ветра, неожиданный, свирепый. Он будто пробуждает от сонной, затхлой тишины лазарета.
«Борода» бережно усаживает мальчика рядом с собой. Машина урчит, трогается, выпуская облака ядовитого дыма. Мелко трясется по неровной, с выбоинами брусчатке.
Новый товарищ заламывает кепку на затылок и хитровато смотрит на пассажира.
— Ну, что, Ванька, здорово, да?! Это, брат, техника — будущее победивших трудящихся всей Земли. Вот разобьем белых, отстроим все, голодных накормим, да и заживем припеваючи. А там и коммунизм на носу. Знаешь, что это такое? Узнаешь!
Эх, Иван, завидую я тебе, годам твоим. Подумай только, в каком прекрасном мире ты будешь жить!