В итоге, конечно, я вовремя собралась, не люблю, когда опаздывают. Надела свое любимое платье белого цвета с красными маками и балетки. Нанесла на ресницы тушь и нарисовала изящные маленькие стрелочки, чтобы подчеркнуть глаза, накрасила губы красной помадой, кое-как уложила волосы и спустилась вниз.
В гостиной на диване расположились Энтони и Стив, Джон стоял возле камина со стаканом виски в руке, а Брюс сидел в кресле. Они меня сначала не заметили, обсуждая стену, на которой были изображены два белоснежных лебедя, склонившие друг к другу головы. Но как только меня увидели, сразу же затихли. Энтони со Стивом поднялись, расставляя руки для объятий, Джон кивнул, приветствуя, а Брюс ободряюще улыбнулся. Чувствовала себя немного неловко, поэтому, обнявшись с близнецами, спряталась за креслом, где сидел Брюс, ища опоры у него, он улыбнулся и сжал мою руку. Чуть позже мы пересели к братьям на диван, а Джон уместился на кресле. Анна подготовила легкие закуски, которые разложила на столике. Джон все время пил и за вечер, как ни пытались его разговорить, не вымолвил ни слова, а Стив и Энтони рассказывали казусы из детства Брюса. Мы просидели до позднего вечера в дружеской и семейной атмосфере, не хватало еще посмотреть альбомы из детства, что я и озвучила, а мне торжественно пообещали это организовать. А когда братья ушли, Брюс показал всю силу страсти, которую испытывал ко мне. Пока я была в гипсе, он практически ко мне не прикасался, все время беспокоясь, что у меня может что-то болеть. Да и после того как сняли, относился ко мне как к фарфоровой статуэтке, которую легко можно разбить. Но сейчас его уверенные движения уже не были медленными. Он с нетерпением снимал с меня одежду, поспешно стягивая нижнее белье. Слегка дрожащими пальцами, то ли от возбуждения, то ли от волнения, я снимала с него рубашку. С Брюсом каждый раз был как первый. Смотрела в его глаза и тонула во взгляде, в котором было неприкрытое желание, а когда я уже была голой, он в одно мгновение избавился от мешающей одежды, оставшейся на нем. Оказался сверху надо мной, накрывая своим телом, соприкасаясь, кожа к коже. Это чувствовалось так идеально, а когда он погрузился в меня, мне казалось, я попала в рай. Мы любили друг друга яростно и беззаветно. Он не один раз возносил меня к вершинам блаженства. Выдохшиеся и уставшие мы заснули, обнимая друг друга.
Утром Брюс как всегда ушел по делам, а я осталась дома, решила заняться декором одной из комнат, но позвонил отец, спросил, как обычно - как дела? И я решила рассказать о своем решении:
– Пап, я решила бросить учебу, больше на нее не вернусь.
– Что? Не понял? То есть я полжизни вкалывал, а ты решила все пустить под откос? – строго.
– Да, не хочу туда возвращаться. Не могу, – говорю сквозь ком в горле.
– Но у тебя такие красивые картины получаются, неужели ты хочешь все это бросить? – немного мягче.
– Я не бросаю, буду рисовать, но дома.
– Но как же? Не понимаю. Ты же хотела учиться? – в недоумении.
– Ну и что! Я передумала, – восклицаю.
– Ну что ж, тогда жду тебя в нашей дыре, из которой никогда не выбраться или ты думаешь, что Брюс всегда будет рядом? Милая, сегодня он тебя любит, а завтра? Он бизнесмен, а ты кто? Малышка из деревни? Да ты ему уже завтра надоешь, если не будешь развиваться. Кто тогда будет собирать тебя по кусочкам? Ты об этом подумала?
– Нет, но спасибо, что ты подумал и поддержал, – бросаю трубку, на глазах слезы.
Что если он прав? В таком состоянии меня застает Анна, ну почему она так не вовремя?
– Деточка, что случилось? Почему глаза на мокром месте?
– Все так сложно, я не могу вернуться туда, а папа… Он не понимает, – уже плачу.
– Ох, милая, иди ко мне, – обнимает меня, поглаживает по спине, а я оставляю все слезы на ее плече, – он примет твое решение, со временем. – Я мысленно соглашаюсь с ней. Он должен принять.
Меня расстроил разговор с отцом, поэтому вернувшийся Брюс застал меня не в лучшем состоянии, глаза красные, нос опухший, сразу видно, что я плакала.
– Что произошло? – встревожено вглядывается в лицо.
– Да так, с папой поговорила, у нас и так отношения напряженные, а я усугубила все еще больше, – печально усмехаюсь.
– Милая, не расстраивайся, – целует в лоб, – я с ним поговорю.
– Не надо, ты сделаешь только хуже. – Но он уже набирает номер и выходит из комнаты.
Не знаю о чем они долго разговаривали, но отец больше не поднимал эту тему, и, казалось, успокоился. Не хотела с ним ругаться, но все же его слова зародили во мне зерно сомнения. Старалась не думать, но все равно мысли, то и дело к этому возвращались. А ведь и вправду, что я могу предложить? Только себя? Но будет ли ему этого достаточно? Но все же решила отбросить все сомнения и кинуться в омут с головой, отдавая всю себя Брюсу, а там будь что будет.