Но то был еще не конец.
Конец наступил, когда очнулся.
Он подыхал от боли, его мутило и мутилось сознание, а все-таки он понял, что это - то самое чудовище, про которое говорил его тихий покорный верный проводник, и что парень не соврал и не преувеличил - оно действительно было кошмарно. Оно было кошмарнее всех тварей, что видел Дэйк за свою долгую десантную службу. Оно лежало посередине какого-то зала, в потолке Дэйк увидел круглое отверстие, и промелькнула глупая мечта: хочу крылья, чтобы туда взлететь...
А еще здесь были люди, и их действительно было много, и чудовище жрало их - одного за одним и одну за одной, потому что здесь были и женщины. В зале стоял вой, но Дэйк почти не слышал его за своей болью, да и недолго он мог слышать и видеть.
Мерзкая лапа цапнула его, потянула к пасти. Он пытался отбиваться. Лапа встряхнула его, он потерял сознание от боли, но перед тем, как провалиться в темноту, успел поблагодарить то ли бога, то ли судьбу: уж лучше в зубы вот так, ничего не чувствуя! И еще на мгновение вспомнился проводник, и Дэйк подумал: ну, прости, друг, не сумел я тебе помочь.
2. Воплощенные и невоплощенные
Смерти нет, говорила ему верующая мать когда-то давно-давно, когда он даже в школу еще не ходил. Смерти нет, и нет нечисти - глупо верить в нечисть в современном мире, где летают к звездам!
Нечисть есть, перешептывались космодесантники. Нечисть наполняла Осевое измерение, и нечисть обитала в том заколдованном лесу, по которому он, Дэйк, проделал свой последний путь.
Нечисть была - ведь он видел ее и осязал.
И была смерть - ведь он умер.
Да, он умер... Но как же тогда он мыслит? Вспоминает слова матери и товарищей? Неужели - все-таки жив?
Он пытался открыть глаза, пошевелиться, но не чувствовал век, ничего не видел, не ощущал конечностей. Ничего не было. Словно его в теплом незримом коконе подвесили в абсолютном мраке.
«Где я?» - тоскливо подумал он. Хоть бы понять: умер или не умер!
Дэйк не терпел неясности, тумана, противоречий. Часто его решительное стремление упростить и понять, подвести под черное и белое, разложить по полочкам, структурировать служило ему хорошую службу. Иногда, когда надо было смириться и принять правила игры, у которой правил вообще-то не было - вот как там, в заколдованном лесу - выходило боком.
Тьма кругом рассеялась, и он наконец ощутил себя и кое-что увидел.
Увидел каменный пол в зеленоватом мертвенном тумане, увидел мерно играющие на каких-то толстенных трубах разноцветные блики. Трубы чуть пульсировали... Нет, это не трубы! Змей, огромный змей свернулся на полу, и этим змеем был он сам, Рон Дэйк.
Это его собственное тело пульсировало от его же дыхания. Это на его исполинских боках в неповторимых узорах из блестящей чешуи плясали отсветы какого-то неведомого светила. Это его собственная голова маятником покачивалась то ли в полудреме, то ли в раздумье...
«Не обольщайся», - вдруг возник в его сознании посторонний голос. Нет, по-настоящему Дэйк не слышал его. Это было... да, как передача мыслей, мыслесвязь. Но хоть он ничего не слышал, он мог поклясться, что голос был шипящим. То говорил настоящий хозяин гигантского расписного тела на растрескавшихся плитах.
«Не обольщайся, ты - не я.
Ты - твое тело - тот, кто звал себя землянином Роном Дэйком - умер, и я поглотил часть тебя - часть Рона Дэйка. Я воплотил часть тебя, и ты - во мне.
Но господин этого воплощения - я.
Я - Великий Змей Незримых Глубин, я воплощаю всех, чтобы увеличить океан моих знаний. Капля по капле...»
«Часть? - подумал Дэйк. - Разве душу, сознание - что там остается после смерти тела - эту сущность можно делить, рвать?»