Да. Теперь я считала, что правильно поступила, и о своём отпуске, предстоящем отъезде, ничего не сказала Лоскутову. Чистый лист жизни манил, обескураживал, завораживал. Я могла написать на нём любые пожелания, воздушные замки, планы. Нарисовать что-нибудь и поверить в это.
Нет. Лоскутова видеть больше не хотела и замуж за него выходить – тоже.
Допив кофе, я поставила фарфоровую пару на подоконник, уперлась в него ладонями и повисла на прямых руках, подогнув под себя ноги. Не слишком весёлое развлечение, но в позвоночнике что-то хрустнуло, а я почувствовала облегчение, удовольствие и расслабление. Встав снова на пол, я медленно откинула голову сначала назад, потом наклонила вперёд, влево, вправо и растёрла шею.
Неожиданно, словно что-то толкнуло меня в спину. Ощущения такие же, как при небольшом шторме, когда волна накатывает на тебя. Я инстинктивно сжалась. Неожиданно грудь пронзила острая боль. Стало трудно дышать.
Неужели моя любимая бяка нахлынула – Вегето-сосудистая дистония?
О! Она по моему телу таким парадом проходит, что хоть Святых выноси!
Дотянулась до смартфона, чтобы набрать: «Сто двенадцать», и вызвать «Скорую помощь», но пальцы свела судорога, телефон выпал.
«Помогите», – билось только в моей голове. Вместо крика из горла вырвалось шипение. Хватая воздух ртом, цепляясь скрюченной рукой за край подоконника, я сползла на пол.
Что же это такое?
Следующий поток воздуха, подхватил меня, развернул и прижал к стене спиной, словно я сидела в офисном кресле, и некто непринуждённо крутанул его.
Проклятье! Холодно-то как!
Я продолжала давиться воздухом.
Неожиданно мир остановился, замер, словно на фотографии. Был только миг, который обхватил меня своими щупальцами, колол шипами реальности. Миллиарды тонких игл вонзились в кожу, мышцы, прошили насквозь кости, проткнули лёгкие, сердце, пищеварительную требуху, и сошлись острыми пиками в животе. И вот только тогда боль отступила, а мой слух смог уловить звук приближающихся шагов, так лёгких, что мурашки по коже побежали.
Её я увидела сразу – Мария Аркадиевна. Девушка с картины в гостиной.
Она прошла сквозь витринное окно на противоположной стене зимнего сада и стала спускаться, словно двигалась по невидимой пологой горке.
Сделаю ремонт и поменяю огромные витражи, к лешему! Плевать на цветы! Плевать на всё! Тут покойники шастают сквозь них!
Мама!
Неожиданно дышать стало легко, а судороги прошли.
И что сказать, родственнице? Тоже, что и всегда: «Здравствуйте, Мария Аркадиевна?» Или добавить к этому: «Гран мерси, что заглянули»?
Она приближалась ко мне – оцепеневшей от холода и ужаса. На ней роскошное платье по моде начала двадцатого века. Тонкая длинная нитка жемчуга на шее. При каждом движении бусы раскачивались и елозили по складкам юбки «в пол».
Представляю, насколько жалко я выглядела в своём коротком шёлковом халатике, распахнувшемся и оголившем бёдра. Пришпиленная к стене, словно муха булавкой к картонному дну коробки для коллекций.
Совсем сдурела! Стала стесняться призраков!
С другой стороны, не часто ко мне захаживали прабабки, да ещё и с такой помпой! Если пораскинуть остатками памяти, то – никогда. Осталось только дождаться Рыжую и комплект будет полным.
Впрочем, вопрос у меня уже возник. Спрашивается, если я знала место на кладбище и навещала могилу родственницы, то с какого перепугу, она посетила меня? Неужели в могиле на Питерском кладбище лежит не моя прабабушка?
– Не угадала, – прошелестел воздух и из него материализовалась Рыжая.
Прогресс на лицо: Она уже начала со мной разговаривать! Не прошло и семи лет. Что же будет через ещё одну седмицу? Страшно даже подумать!
Ладно, уговорили: сижу, не рыпаюсь. Валяйте, болтайте про новые трупы.
Мария Аркадиевна остановилась в шаге от меня. С большим трудом удалось проигнорировать инстинктивное желание поджать ноги. Ну, или хоть ещё на миллиметр или полмиллиметра вдавиться в стену.
Грозная дама! Она сплющивала меня своим присутствием. И что удивительно, это не было похоже на то состояние, когда я общалась с другими духами.