Не хочешь жить? Эй, детка ты пережила шок и тебе нужно с этим разобраться!
Ты опустела внутри? Эй, детка, это нормально! Покопайся в себе, но начни с мозгов, поищи причины там. Душу пока не трогай – она из другой системы координат.
Не хочешь? Зря, там есть над чем покорпеть.
Снова не хочешь? И это нормально, главное не сдавайся!
Доктор подталкивал меня к поиску сил, осмысления происходящего, новому взгляду на саму себя. Он погрузил меня внутрь текущей суеты, надавив на болевую точку – мои грехи.
Логично. Искупление грехов вполне годилось на дело всей жизни, причём определение должно быть с большой буквы. Только у этого действия есть вполне конкретное название.
Какое?
Смысл. Смысл жизни – вот какое!
Я сама пришла к его поиску, пробилась по дорожке выстланной мозгоправами. И как любая тварь, живущая на планете, преодолевала осознание собственной никчёмности. Желала жить, хваталась за россказни психиатров, как за пресловутую соломинку утопающий.
Кто бы, что бы не говорил, я цеплялась за существование, за возможность дышать воздухом, пусть даже он отравлен тем уродом, убившим и запалившим мою подругу.
Я – тварь. Или насекомое.
Впрочем, даже насекомые нужны для чего-то. У них есть своё предназначение – миссия. Они живут, чтобы не умирали другие, и цепочка не прекратилась.
Я – насекомое.
Как же просто: я убедила себя не разрушаться во имя искупления! Ха! Мне дай волю, я ещё что-нибудь придумаю в собственное оправдание.
Я – смерд.
Ладно, первый шаг сделан – это признание. Осталось совсем немного: пройти дальше и найти смысл жизни. Он прост – убить противника. На крайний случай годилось легкое оправдание, которое я придумала: отомщу за смерть подруги.
А в чём смысл моей жизни на самом деле? Ну, если глобально, то в чём моё предназначение? Неужели только в погоне за Артёмом?
Не верилось.
Ха! Разжирела, поумнела, привыкла к сытой жизни! Раньше не раздумывала – боролась. А теперь мне вкололи самый сильный из стимуляторов – гибель близкого человека, – а я обмозговывала, плутала в нагороженных мной же трёх соснах.
Как же я изменилась!
Однажды я сохранила своё существование, и Эфир дал мне отсрочку по платежам. За меня заплатила подруга – человек, которого я знала всю сознательную жизнь. С которым делила всё, бредя по запутанному лабиринту ситуаций и обстоятельств. И вот итог: я продолжала брести по коридорам, натыкаясь на тупики, а Людмила – умерла.
Так в чём смысл моей жизни, если она может в любой момент оборваться?
О-о-ох! Хорошо мы посидели со Ждановым! Я до сих пор блуждала в дебрях потока сознания. Вот говорят: «Пить нужно меньше» – правильно глаголят! После «пьяной» ночи меня всё еще возило по горкам самобичевания, и это нездорово. Алкогольный бред уводил меня далеко в размышлениях, что они превратились в ересь в кубе.
Надо встряхнуться. Попрыгать что ли?
Я скосила глаза на Жданова и тот, словно прочитал мои мысли и плеснул ещё кофе в мою чашку. Илья держался молодцом и даже старался не хмурить брови, хотя точно знала, что его коробит от моего вида.
Может не следует лезть в это дело, а просто расслабиться и плыть по течению, пока Артём не найдёт и не покончит со мной, как с ненужным свидетелем?
Вот оно! Я – свидетель.
Осталось только закрепить этим признанием точку опоры, выстраивать своё дальнейшее обитание на свете. И что же станет строительным материалом?
То самое пресловутое и такое шаблонное: месть.
Да! Да! Да!
Месть можно сделать вполне легальной, вписав её в рамки закона, действуя в лояльном правовом поле. Именно это слово я сказала Рыжей и Пра.
Месть, как смысл жизни – вполне себе преамбула будущих тоскливых дней, а вместе с ней ярости от безысходности и потери.
Надо будет наведаться в «дежурку» к охране больницы, заплатить любые деньги, но увидеть кадры с подменой открытки. А ещё: больше узнать о почившем Варёном. Его положили в отделение по блату. Вероятно, кто-то знакомый работал именно в том лечебном заведении.
***
В машине я села на заднее сидение и откинулась на подголовник. Внутри моего существа разгоралось недомогание, которое сглаживало ощущение нереальности мира вокруг. Бессонная ночь приносила свои плоды, досаждая мне и угнетая тело, заставляя думать о себе ныне живущей, а не о подруге, ушедшей далеко за горизонт материальности.