Итак, в чём виделась неувязка? Иванушкин не умер, не приближен к Гнилому. Мало того, он вроде бы встал на сторону врага. Если мерить общечеловеческими категориями и задуматься над тем, куда вёл свои разговоры Мистер Икс, то получалось, что Бородинский сначала устранил с помощью Иванушкина своего друга Индюкова. Потом всё тот же Иванушкин помог Бородинскому устранить Тихорецкого.
В общем Иванушкин – гнида. Но если так, то почему Гнилой не разобрался с ним? Почему Гнилой не пресёк дела Бородинского, раз, со слов Мистера Икс, Тихорецкий взывал к правосудию?
М-да. Что-то не складывается…
Только есть ещё одна штука, которую в толк не могла взять: причём тут усадьба и я, бьющаяся в истерике.
Нет, тут понятно, и парень в маске сказал, что Бородинский связующее звено – середина, а история с пожаром и гибелью на нём Семёнова – другой конец разоблачения.
И что? Где логика?
Ладно, об этом позже. Сейчас главное отловить человека, заменившего открытку. Значит, мне нужно попасть в больницу, да и хороший повод есть: выписать снотворное и показаться врачу.
Я села и глотнула вина из бокала, продолжая мысленно искать ответ на вопрос: где и при каких обстоятельствах могла слышать фамилии людей, перечисленных Ждановым и парнем с видеоряда.
Допив до дна спиртное в бокале, я плеснула из бутылки ещё и поставила пустую тару на пол. Тело отказалось слушаться из-за опьянения, рука разжалась, стеклянная ёмкость упала и покатилась по полу. Втянув шею в плечи и поморщившись от неприятного громкого звука, разносящегося в пустом помещении, я наблюдала за катившейся стекляшкой. Обрадовалась, когда бутылка ткнулась в ножку стремянки и остановилась.
Я попыталась встать, чтобы забрать ёмкость и выбросить в, стоявший в углу, бак для мусора. В него приходящий раз в две недели садовник вываливал пожелтевшие листья, ненужные отростки, ветки. Увы, попытка с треском провалилась и всё что я смогла сделать: подобраться к лестнице на корячках.
Уже оказавшись возле стремянки, меня разобрал смех, ведь в сущности выбора, каким способом мне преодолеть расстояние до бака, нет: ползком или на корячках.
Прислонившись спиной к лестнице, я закинула голову назад и громко сказала:
– Вот ведь, пьяная идиотка!
Над моей головой болталась верёвка с петлёй. Она спускалась с металлического крюка, приваренного к ферме, удерживающей конструкцию крыши. Я почти уверена, что садовник оставил недоделанной работу – торопился или Илья попросил уйти. Мне верилось в последнее, ведь события, уложившиеся в три последних дня, никак не вязались с нормальным течением жизни.
Я потянулась рукой, опираясь локтем другой на ступеньку. Пальцы немного не доставали до петли, но при небольшом старании я могла бы ухватиться. На горизонте замаячил весьма прозрачный шанс снова стать прямоходящим Хомо сапиенс. Про лестницу с третьего этажа даже думать не хотелось, и мысли о том, что поспать можно и здесь, на тёплом полу, тоже гнала. Представить трудно, что подумают люди, помогающие нам с Ильёй по хозяйству, если увидят меня спящей на полу, нечёсаную и с бутылкой в обнимку.
Я потянулась к верёвке и с третьего раза смогла ухватиться за петлю.
– Не делайте этого!
Я не сразу среагировала на слова и продолжала подтягиваться, держась за верёвку обеими руками и пытаясь встать на ноги. Мелькнула чья-то тень, словно рядом пробежал зверёк, и мощные руки обхватили меня.
– Нет! Нет! – надрывалась я, сильнее хватаясь за верёвку и пытаясь освободиться.
Рывок и канат выскользнул из моих ладоней, а я вдруг оказалась перевёрнутой на живот и прижатой к полу. Незнакомец оседлал меня, заламывая руку за спину. Я энергично сопротивлялась, пытаясь скинуть неизвестного, напавшего на меня, но чем интенсивнее двигалась, тем больнее становилось плечу.
– Отпусти! А-а-а-а-а!
– Успокойся! Успокойся, Марго!
Илья? Это он так со мной немилосердно?
Я попробовала поднять голову, чтобы увидеть лицо жениха, но смогла лишь рассмотреть его тапочки. Лоскутов был рядом, но на мне, похоже, сидел кто-то другой.
– Скажи этому придурку, пусть слезет.
– Я сейчас.
Фраза Ильи относилась не ко мне, а к тому, кто сковал меня. Я завыла, помогая себе голосом выбраться, но вырывающиеся из моего горла звуки больше походили на шипение.