— У русских были большие проблемы с такими безумцами, — чуть повела плечом Ната. — Книг о том, что такое крестраж, в нашей библиотеке достаточно: почти все о том, как защитники своего народа становились кровавыми убийцами. Крестраж уничтожает остатки человечности. И неважно, кого ты убьешь для его создания, невинного ребенка или осужденного на смерть убийцу, последствия неминуемы. Иначе крестражи никогда не стали бы запретом.
Девушка раскрыла свои книги и принялась писать эссе, а Том пораженно смотрел в пустоту. Он никогда не задумывался, что некоторые виды магии могут быть запретны не из-за человеческой жертвы, а… из-за безопасности, получается? Из слов Натали выходит, что, скрывая информацию о крестражах, никто не спасал жертв. Старались спасти тех, кто шел на убийство ради бессмертия… Почему он никогда не задумывался о подобном?
Разбирать свои бумаги сразу же расхотелось. Он метался между желанием обрести желанное бессмертие и словами Натали. Он хочет доказать свое величие, показать, как он силен на самом деле. Хочет, чтобы все знали, что даже смерть ему не страшна. Но в голове засели слова о безумии. Он уверен в себе, уверен, что сможет сохранить рассудок, сможет жить даже с крестражем… но почему-то не мог прогнать из памяти выражение брезгливой ненависти в глазах девушки.
Хорошо таким, как она! Не знают печалей и проблем. У нее есть семья, богатство, уважение. Ей легко рассуждать о морали и доброте. Она не знает всего того, что знает он. Да что вообще может знать девчонка, которая росла в таком обожании? Которой в честь поступления на Слизерин присылают огромную корзину свежей клубники. Просто потому, что она ее любит. И отец обменял эту корзину на книгу по волшебным растениям севера России конца семнадцатого века. Что значит для Долоховых бесценный фолиант, если любимица-Натали обожает клубнику?
Мысли Тома нарушили пришедшие с тренировки друзья. Они устало падали на кресла, жаловались на ужасную погоду. Тони, вечно веселый Тони, тут же потребовал сестру вознаградить их прочтением чего-то бесконечно прекрасного. Натали красиво читала стихи. Понимать их не мешало даже незнание языка. Мимикой и скупыми движениями рук, в особенности голосом, она прекрасно передавала весь смысл. Даже Том, еще мгновение назад всей душой осуждавший девушку, благожелательно улыбался.
Разумеется, Ната сдалась. Прикрыла глаза, перебрала в памяти сотни стихотворений… посмотрела с грустью, даже тоской, на Тома, и начала:
Его глаза — подземные озёра,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.
Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом.
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.
В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.
Как это всегда происходит, на какое-то время их компания замолчала. Тони блаженно улыбался, остальные мысленно восхищались умением передавать смысл, Том же думал. Кажется, это стихотворение немного о нем. А может, и нет. Она говорила о ком-то несчастном и одиноком.
— Что это, Ната? — все еще мечтательно спросил Тони.
— Гумилев. «Портрет мужчины», — улыбнулась брату Ната.
— Ты обычно выбираешь своих любимых Ахматову и Цветаеву.
Девушка неопределенно пожала плечами. Стихов она знала огромное множество. И большую часть прочесть вслух не могла потому, что они еще не написаны создателями. Приходилось каждый раз напрягать память — был ли издан этот стих? Быть может, Тони и не силен в русской поэзии, но вот Татьяна Долохова полностью разделяла любовь дочери к поэтам Серебряного века.
Несмотря на злость и нежелание принять правоту Натали, Том все же озадачился поиском книг по теме человеческой души. И немало удивился, что информации еще меньше, чем о крестражах.
— О душе? — удивленно посмотрела на него библиотекарь миссис Дрейк. — Этого не изучают в школьной программе, слишком уж… сложно в изучении. К тому же, на английском языке информации мало.