— Тришка не виноват! Егор сам…
— Тришка покалечил человека, — перебил отец. — Чуть не отправил его на тот свет. Медведь обозлен и может напасть на кого угодно.
— Он не тронул меня и Майю! Даже собачонку пощадил… Тришка-умный, благородный зверь. И ты это знаешь.
— Он уже не тот, каким был раньше.
— В него стреляют, а он должен смиренно подставлять себя под пулю? Зачем же стрелял человек? Царь природы!
— Егор-известный браконьер, но в данном случае он защищался. Так поступил бы любой охотник, если бы медведь пошел на него.
— Тришка пришел потому, что его позвала Майя. Он никого не хотел трогать. А Егор давно собирался его убить. За свою собаку.
— Как девочка могла Тришку позвать? — усомнился отец.
— Я научил ее, — опустил голову сын. — Она свистела. Два коротких и один длинный. Как мы с тобой свистим.
— Это твоя ошибка.
— И ты тоже будешь ему сегодня свистеть?
— Нет. Это будет охота по всем правилам. У Тришки есть шанс спастись, если он уйдет из нашего леса.
— Отец, но он ведь не уходит из-за нас. Ты бы видел, как он радуется, когда я прихожу!
— Бесполезный разговор. — Отец встал, и с колен его скатилась пуля и запрыгала по деревянному полу. — Из охотничьего хозяйства прислали лицензию на отстрел одного медведя. Меня в конторе ждет Лапин.
— Кто еще с вами?
— Поздняков.
— И он?! — вскочил с дивана Роман.
— Петр Васильевич старый охотник. За свою жизнь он не одного медведя уложил.
— Значит, ты пойдешь?
— Пойду, — сказал отец.
Убрав охотничьи принадлежности, он надел выгоревшую куртку, подпоясался патронташем, повесил на плечо двустволку. На пороге остановился, внимательно посмотрел сыну в глаза.
— Иду, как на казнь…
— Это и есть казнь, глядя на носки крепких отцовских сапог, оказал Роман. — Казнь Тришки.
— Не в моих силах что-либо изменить.
Редко отец признавался в своей слабости, но сейчас он честно, как мужчина мужчине, ответил сыну. Тимофей Георгиевич был справедливым, сильным человеком, не умел лукавить. Немногословный по натуре, он любому говорил правду в глаза, какая бы она горькая ни была. За это и уважали его все. Роман не знал того, что Басманов-старший ездил в охотничье хозяйство и доказывал, что медведь не виноват в случившемся, но там были неумолимы: зверь изувечил человека, он опасен! В тонкости дела никто не хотел вникать. Егор не выслеживал медведя — его ружье было заряжено дробью, зверь пошел на него. Охотник выстрелил, защищаясь. А раненый зверь в сто крат опаснее здорового. Его необходимо выследить и уничтожить. Если не справятся своими силами, пришлют охотников из района… Вот что сказали Басманову.
— Отец, это большая несправедливость, — сказал сын.
— Знаю…
— И все равно идешь?
— Думаешь, лучше будет, если я останусь дома?
— Ты прав, отец, иди…
Старший Басманов вздохнул и переступил через порог. Роман слышал, как застучали его сапоги по коридору, потом хлопнула дверь. Ушел отец. Убивать Тришку.
Нет, Тришка не должен умереть! Он будет жить!
Роман метнулся в сени, оттуда в сарай. Схва тил за руль новенький, еще не обкатанный мопед и поволок его к конторе. На крыльце дымили папиросами отец и егерь Лапин. На земле, у крыльца, лежал, положив длинную, острую морду на лапы, Буян — пятнистая гончая егеря. Говорили, что нет ей равной охотничьей собаки в округе. Любого зверя в лесу выследит и поднимет. Теперь Буян пойдет по следу Тришки.
Отец удивленно поднял брови, увидев сына, но ничего не сказал. Роман стоял с блестящим мопедом в руках и смотрел на дверь. Оттуда должен выйти Поздняков. Это его дожидались отец и егерь.
Роман поволок свой мопед к конторе.
Поздняков вышел в полном охотничьем снаряжении: в брезентовой куртке, резиновых сапогах, при патронташе и потертом ружье с затейливой резьбой на ложе. Глаза у него усталые, лицо хмурое. Однако, увидев Романа, улыбнулся:
— Ну как мопед? Бегает?
— Я возвращаю его вам, — ответил Роман. — Не нужен он мне.
— А другим ребятам? — спросил директор. — Мопед дан вам в общее пользование.
Роман смутился: как же он не подумал об этом? И имеет ли он право распоряжаться мопедом, подаренным школьному лесничеству?
— Пусть другие и ездят, — сказал он. — Я на него больше не сяду.
Петр Васильевич внимательно посмотрел на него и присел на ступеньку.