Эпизод 8. Дыхание
В таком состоянии меня обнаруживает отец. Он поднимает меня с земли со вздохом, полным разочарования:
– Эх, Саймон…
Он снова усаживает меня в инвалидное кресло и завозит в дом. Входная дверь за нами захлопывается. Это самый тоскливый звук в мире. Мне никогда не сбежать из этого дома.
Час спустя гости уже достаточно выпили, чтобы забыть, зачем они сюда пришли. Со всех сторон доносятся с трудом сдерживаемые смешки, разговоры уже лишены похоронной сдержанности. Для кого-то это идеальная обстановка, чтобы завести новые знакомства. Я не осуждаю этих людей. Я даже не знаю их.
Издалека я вдруг замечаю, как дышит моя мертвая сестра. Я пытаюсь пробраться сквозь толпу гостей, которые не замечают меня, в своей коляске я достаю им чуть выше пояса, совсем как маленький мальчик. Но наконец мне удается подъехать к гробу. Букетик, который Линда держит в безвольных руках, медленно поднимается то вверх, то вниз, и мне начинает казаться, что Линда нашла обратную дорогу из царства вечной темноты.
Я наблюдаю за тем, как вздымается ее грудь, ее живот и кричу изо всех сил:
– Она жива! Линда жива!
Гул удивления проносится за спиной.
Я наклоняю голову к ее груди, надеясь услышать биение проснувшегося сердца, и замечаю на ее безупречном новом платье червя. Он извивается, не находя себе места, каждое его движение пронизано судорогой. Я брезгливо смахиваю его на пол, жалея о том, что ноги мои не шевелятся, иначе я придавил бы его ботинком.
На шее моей сестры я обнаруживаю еще одного червя, и еще парочку на плече, другие пытаются спрятаться в волосах. Но больше всего их скопилось на букете. Я поднимаю цветы, чтобы отряхнуть от мерзких падальщиков, но вдруг вижу, что на животе Линды шевелится и дышит живая подстилка, усыпанная маленькими бледными червями. Это гнездо опарышей. Их здесь тысяча.
В моих парализованных ногах происходит какая-то перемена. Горячая жидкость щекочет их изнутри, я вскакиваю с кресла, делаю несколько неуверенных шагов прочь в порыве отвращения и падаю в туман обморока. К своему удивлению, я все еще слышу, как суетятся гости. Кто-то требует принести мне воды, другие – охают и переминаются с ноги на ногу, беспокоя скрипучий паркет. Но сквозь закрытые глаза я не вижу никого, кроме Линды. Она стоит прямо передо мной, смотрит на меня сверху вниз, как будто пытается уложить меня спать. Она улыбается и говорит мне:
– Саймон, ты скоро станешь дядей. Посмотри, что там у меня. Я чувствую, это где-то внутри.
И она поглаживает своими длинными бледными пальцами свой большой изъеденный живот, кишащий червями. Опарыши сыпятся вниз, словно крупа, а вместе с ними рассыпается и тело моей сестры. Черви падают на ковер, на меня, я пытаюсь прикрыть лицо руками, но у меня не получается. Они уничтожили мою сестру, они сожрали ее изнутри…
Эпизод 9. Освобождение
Доктор Литман и медсестра Рози разбудили меня, когда зашли в палату, радостно о чем-то переговариваясь. Рози поставила непрозрачный контейнер на тумбочку рядом с койкой , затем уверенным движением руки откинула одеяло и приподняла мою рубашку. Я увидел свежий шрам на своем животе.
– Я что, поранился, когда упал? – спросил я удивленно, наблюдая за тем, как Рози обрабатывает рану какой-то жидкостью.
Медсестра усмехнулась и посмотрела на доктора, давая ему возможность все мне объяснить.
– Нет, Саймон, тебе сделали операцию 4 часа назад, – ответил доктор Литман.
– Это был аппендицит? – попытался угадать я, пытаясь рассмотреть шрам на животе.
– Нет, – хитро протянул доктор, – кое-что гораздо интереснее.
Он сделал знак Рози, и она открыла контейнер. Доктор извлек из контейнера банку, достал из кармана увеличительное стекло и сел рядом со мной. В банке шевелился какой-то узел.
– Что это? – поморщился я.
Доктор ударил ручкой по стеклу, и узел распался надвое. В банке извивались два длинных бледных червя. Один из них, что был крупнее, явно пытался выбраться наружу. Когда доктор Литман навел на него лупу, и я вдруг увидел черты человеческого лица.
– Ну что, узнаешь кого-нибудь? – шутливо спросил доктор.
Я вглядывался в это лицо и не мог поверить своим глазам. Большой нос, узкие карие глазки, сжатые губы и это вечно недовольное выражение лица. А еще отвратительного вида присоски, они были по всему его телу.
– Это же… моя мама! – просипел я.
Рози, стоявшая поодаль, понимающе засмеялась.
Второй червь был гораздо меньше. «Лицо» его было вытянутое, изможденное, весь его вид излучал недоверие и вместе с этим страх. Он не пытался выбраться, а покорно вздрагивал на дне банки.
– Отец? – не веря своим глазам, вымолвил я.
– Долгое время они жили внутри вас, – объяснял доктор Литман, – Ваш организм считал этих червей частью себя самого, а потому даже не пытался с ними бороться. Эти существа отравляли ваш разум и тело день за днем. Скажите, Саймон, ваша мама любила заниматься садоводством, когда вы были ребенком?
– Да, она постоянно сажала цветы, – я был удивлен, что доктор так быстро догадался о пристрастиях моей матери, – она высаживала их у дороги, чтобы проходящие мимо люди их видели. Чтобы соседи их видели, чтобы…
Доктор перебил меня:
– О, это самая распространенная причина. Так черви и попадают в наш организм, – задумчиво добавил он, – Скорее всего, ваша мама забывала мыть руки перед готовкой. Но, – он радостно махнул рукой, – это уже неважно. Важно, Саймон, что ты сможешь наконец-то ходить. Дело в том, что личинки, которых наплодили эти два паразита, создали колонию в твоем позвоночник и повредили нервные связи, поэтому твои ноги были парализованы. Но к счастью…–- доктор постучал ногтем по стеклянной банке, мама-червь закрутился еще быстрее, – … мы с этим разобрались.
Заключение
Я провел в больнице почти месяц. Доктор Литман запретил родителям навещать меня, опасаясь, что они снова меня заразят. Каждый день я принимал лекарства и учился ходить, делал упражнения, заново открывал свое тело. Я висел на турнике и чувствовал, как хрустит мой позвоночник, распрямляясь после долгих лет жизни, проведенных в коляске. Позвонки вставали на место и давили оставшихся личинок. Я слышал, как лопаются их маленькие бледные тельца, выпуская бесцветную жидкость в мою кровь.
Уже в последние дни реабилитации, во время прогулок по больничным коридорам, я начал замечать женщин с огромными животами. Они тяжело передвигались, иногда опираясь о стены, и хватались за спину, в точности как я. Я долго пытался понять, что с ними, пока доктор Литман наконец, не объяснил мне, что у этих женщин скоро появятся дети.
Вскоре я узнал, что в нашем городе никто не оставлял детей на пороге. Они рождались тут, в городской больнице, под крики и проклятия своих матерей, корчившихся от боли. Когда моя мать позвонила мне, я рассказал ей об этом. Но она лишь промолчала в ответ. Она сказала, что я попал в странное место и лучше мне вернуться домой. Она обещала приготовить что-нибудь вкусное. Но я положил трубку.
В день выписки из больницы я отправился на кладбище.
Земля на могиле Линды уже осела, но было все еще ясно, что здесь совсем недавно погребли усопшего. Я прихватил ей из больницы сувенир. Я снова вспомнил ту прогулку по лесу, когда мы навещали Руди. Я достал банку из сумки и высыпал белых червяков на землю. Паразиты начали крутиться. Я знал, что они ищут своими мерзкими присосками пищу, особенно резвым оказался мама-червь. Я придавил его каблуком первым, а потом раздавил и второго, еще и еще раз. Я давил их ботинками до тех пор, пока они оба не превратились в одно розовое пятно, похожее на малиновый конфитюр. А когда все закончил, обтер ботинки о траву.
– Все лучше, чем бесполезные цветы, – произнес я вслух и направился прочь от могилы сестры, в сторону выхода.
(13.03.2014 – 25.06.2016)
© Copyright: Соня Сирена, 2016