За каждое желание надо платить
Клод Фролло долго наблюдал из окна своей кельи за опустевшей площадью.
Она стала такой серой и тусклой, что архидьякону становилось грустно от одного ее вида. Эхо вздоха быстро разнеслось по келье. Священник посмотрел на руку, которой держал руку Эсмеральды, и приложил пальцы к губам, закрыв глаза. Тут в его подсознании, словно знак Господа, появилась цыганка: черные кудри свисали вниз с кровати, одна рука закинута за голову, а второй рукой она касалась груди бледного тела святого отца. Зажмуренные глаза, горячее тело, вздымающаяся грудь, стоны...
Фролло отшатнулся от окна, как ужаленный – какая-то неведомая сила толкнула его в грудь, и он отошел к столу, оперевшись на него. Холодный пот выступил на лбу архидьякона. Клод схватился за голову и упал на колени. Он сдерживал в себе горячие слезы любви, сдерживал крик души, бил в пол кулаками, рычал и теребил сутану. Им овладела страсть и страх перед Господом. Святой отец не понимал, что же с ним происходит, он не мог смириться со своими чувствами, пытался всячески заглушить в себе этот ужасный грех.
Сутана! О, эта черная сутана! Наручники и тюрьма! Он пленник своей судьбы и своего рока. В груди все жгло, ныло и болело, словно сжимая сердце тисками. Крик души и разума сливались воедино. Слезы текли по его щекам. Боль, безграничная боль в груди. Клод сжимал кинжал в дрожащей ледяной руке, замахиваясь им и бессильно опуская руку, роняя холодное оружие.
Пронзающая боль ударила по груди Клода. Кровоточит. Святой отец разорвал верх черного одеяния, под которым стекали тонкие багрового цвета струи крови. Архидьякон засмеялся нездоровым нервным смехом, запрокинув голову назад:
– Ха-ха-ха! Боже правый, моя вина! Ха-ха-ха! Прав был Пьер – за всякое желание надо платить!
Жгучие слезы падали на раны и едко щипали, словно щелочь.
– Нет, – обессилив от смеха, вполголоса говорил Фролло, – нет, пусть эта женщина видит, что она натворила! – отец Клод медленно поднимался на ноги, опираясь на стол.– Она – гибель моя, любовь моя, желанье мое, грех мой... Ха-ха-ха... Как смешно вышло, не правда ли, Клод? Ты был чист и невинен, а сейчас ты грешен, душа твоя отдана Дьяволу... Пусть эта ведьма узнает обо всем.
Святой отец, аккуратно переставляя свинцовые ноги, словно боясь упасть, вышел из кельи и направился к цыганке, тяжело дыша и усмехаясь.
Эсмеральда мирно спала в своей маленькой комнатушке. При свете луны ее кожа была белоснежной, черные кудри свисали с кровати, одна рука запрокинута за голову. Ее более не мучили вопросы о прекрасном Фебе, его образ давно стерся из памяти девушки.
Цыганке не нужен был уже этот рыцарь, у нее был прекрасный друг – Квазимодо, который научил ее за эти несколько дней многим вещам, например, читать. Юная красавица скучала лишь по Клопену и Гренгуару. Девушке не хватало той свободы и веселья, которыми она обладала вместе с ними. Неожиданно ее покой нарушил шум распахнувшейся двери. Цыганка зажмурилась, но после приоткрыла глаза. На пороге ее кельи лежал человек, черное одеяние которого было разорвано, руки его были в крови. Человек еле дышал, но иногда тихо посмеивался.
Девушка привстала с постели и тихо, словно кошка, подкралась к лежащему. Эсмеральда убрала за ухо прядь волос и нагнулась, разглядывая человека и пытаясь его перевернуть на спину:
– Эй, ты в порядке? Как тебя зовут? -черноволосая девушка потянулась за свистком, который дал ей звонарь, но не успела – ее запястье схватила холодная бледная рука мужчины.
– Помоги мне, – смеясь, прошептал священник.
– Что?! – испуганно вскрикнула цыганка и отдернула руку. – Это вы! Убирайтесь немедленно!
– О нет, дитя, теперь послушай! Все это время, что я знаю тебя, я не могу заглушить в себе всю любовь и страсть, которая зародилась во мне. С того момента, как тебя увидел, мою душу терзает боль. Мою грудь разрывает от боли на части. О, Господи, прости мне этот грех! – взмолился архидьякон, схватив подол ее платья, прижимая его к своему лицу. – Я не могу больше терпеть и молчать. Посмотри на меня, – дрожащим от смеха голосом прошептал Клод и прижал ладонь девушки к своей груди. Эсмеральда почувствовала на пальцах что-то мокрое и теплое, – это моя кровь, она принадлежит тебе. Каждый раз, когда я смотрел на твои дьявольские танцы, я карал себя за свои желания, я рвал на себе кожу, я резал себя кинжалом. Пощади меня, пощади мою любовь. Умоляю тебя! Прими мою любовь! Я люблю тебя. Этот адский огонь, эта страсть жжет меня! Посмотри на мои муки и страдания, я ведь заслужил твоей любви. Люби меня! Прошу, о, юная дева. Сжалься надо мной. Хочешь, я стану твоим верным псом? – Фролло ползал на коленях за испуганной девушкой, которая в слезах пыталась улизнуть от сумасшедшего архидьякона и позвать на помощь. Но было уже бесполезно, отец Клод прижал цыганку к своей окровавленной груди спиной и зажал ей рот рукой, продолжая шептать ей на ухо, – о, как сладка слепая страсть! Ты чувствуешь, как бьется мое сердце? Не бойся меня, прошу, я ведь люблю тебя. Прими мою любовь, полюби меня! Я не могу без тебя!
Святой отец захлопнул дверь кельи и снова припал к ногам Эсмеральды. По его щекам текли слезы, он весь дрожал, был бледен, бессилен и беспомощен. Юной цыганке стало жаль мужчину и она, наклонившись к нему, погладила его по голове, прижимая к себе. Набравшись смелости, девушка сглотнула и закрыла глаза. В ее голове был бардак, куча мыслей летали в хаотичном порядке, ей было страшно, но она овладела собой. По ее бархатной щеке покатилась маленькая слезинка, и Эсмеральда тихо, чуть слышно произнесла:
– Я не боюсь...