Комаров появился к вечеру. В коридоре бросил короткое «привет» и последовал дальше.
Инне уже было все равно: ни радости, ни разочарования. Вспомнилась старая заповедь: не заводить романы, где работаешь. По счастью, у них с Максимом романа не случилось – так, ничего особенного, но тем не менее хотелось, чтобы и этого «ничего особенного» не было.
«Под крылом самолета о чем-то поет», – мурлыкал себе под нос Дмитрий. Только перед глазами на этот раз «море тайги» было не зеленым, а ослепительно-белым с серыми вставками кружевных узоров. Если совсем уж придираться, внизу простиралась не тайга, а тундра со своей скудной растительностью и сплошь вся в болотах.
Унося с собой за горизонт короткий северный день, солнце раскрасило небо невероятным багряным узором. Создавалось впечатление, что самолет висит над мистическим ледяным морем, озаренным лучами цветного заката. Дима в очередной раз позавидовал самому себе: у кого еще такие шикарные виды из окна!
– Температура за бортом минус пятьдесят четыре градуса, – объявил Огарев в салон. – В аэропорту прибытия немного теплее – минус двадцать пять.
Сидя за плотной дверью кокпита, Дмитрий не мог ни слышать, ни тем более видеть прокатившихся по салону усмешек на суровых лицах вахтовиков, которых он вез в не менее суровый Норильск.
По расписанию они должны вылететь из Норильска назад в Пулково сегодня же. Это если все пойдет по плану. Из-за непростого климата задержки рейсов в Норильске – не редкость. Хорошо, если отложат рейс на несколько часов, а то здесь можно зависнуть надолго. Делать в Норильске нечего: город небольшой и холодный. Огареву уже доводилось в нем «отдохнуть», правда, в июне, когда наконец после продолжительной зимы дали тепло, аж до плюс пяти градусов. Тогда они со вторым пилотом прошлись по центральной улице, заглянули в местный музей, а больше гулять в Норильске негде.
В этот раз Огарев летел с командиром, имеющим допуск полетов справа. У Дмитрия тоже был такой допуск, и, распорядись служба планирования иначе, он мог бы сейчас сидеть в правой «чашке». Командиру управлять самолетом, сидя справа, неудобно, приходится лишний раз напрягаться, чтобы машинально не сделать неверное движение. Хотя, казалось бы, наоборот, должно быть легче – сайдстик расположен по правую руку. Но привычка сильнее даже врожденных инстинктов правши.
В Норильске для пилотов есть еще одна неприятная особенность – горб на ВПП[8]. Он располагается таким образом, что если сажать самолет после него, то велик риск выкатиться, а это в лучшем случае инцидент со всеми вытекающими нахлобучками. Следуя проверенной мудрости: «Не оставляй тормоза на конец полосы» – пилоты сажают самолеты аккурат на горб или, как он обозначен на схемах, – уклон. На этих же схемах есть пометка о том, что уклон превышает нормативы. Это значит, что во избежание перегрузки при посадке нужно подтягивать так, чтобы самолет немного поднялся вверх. Для опытного пилота никакой сложности тут нет, новичкам же, как правило, посадку с уклоном не доверяют.
Наметанным глазом Дмитрий издалека разглядел ВПП. Он совершал свой любимый визуальный заход. Получая особое удовольствие, Огарев отключил автопилот и уже управлял вручную. Над полосой свистел боковой ветер так, что самолет немного помотало. Еще мгновение – и шасси коснулись бетона в месте с наибольшим количеством черных отметин – следов, оставленных другими бортами.
«Мягонько», – удовлетворенно оценил про себя посадку Огарев. Подпрыгивая на стыках плит, хорошо ощущаемых в кабине, самолет покатился по полосе. Реверс сработал четко, гася скорость до минимальной, чтобы дальше спокойно следовать к месту стоянки.
Погода благоволила, и в Норильске они задержались недолго, едва успели купить рыбу, продаваемую оборотистыми предпринимателями прямо перед служебным входом. Дима был весьма равнодушен к пиву, но здешний муксун уважал. Он предпочитал его есть с вареной рассыпчатой картошкой, сдобренной сливочным маслом и посыпанной зеленым луком. Нес добычу на борт и представлял свой завтрашний обед.
Обратно летел уже Вячеслав, который по-прежнему сидел справа. С горбатой полосы взлетать легче, чем садиться на нее (выполнять взлет вообще легче, чем посадку), поскольку отрыв происходит до уклона. Бывает, самолет дотягивает до бугра и взлетает словно с трамплина. Не критично, но лучше так не рисковать.
Норильск остался за спиной, слева повисла огромная абрикосовая луна в темных пятнах кратеров, напоминающих подпалины выгоревшего сердца Дмитрия. Со временем, когда ее образ сотрется из памяти, в этом брошенном сердце появится место для новой любви. Пока еще слишком свежа была душевная рана, и слишком часто Огарев думал о ней.