– А ты чего тушуешься? – вкрадчиво заглянул ей в глаза второй пилот. – Смотри, сколько тут кнопочек! Которая из них махнамба? – он широким жестом показал рукой вверх.
Инна стояла, словно второгодница перед завучем школы. Надо было отвечать на вопрос, ответа на который она не знала. Сказать, что это не входит в ее компетенцию? Неловко. Сейчас ей неловко все: стоять, ходить, разговаривать… Отработать бы рейс и ничего не напутать, а ей устроили проверку знаний. Хотя бы предупредили заранее, она бы проштудировала устройство самолета А-320. Спать не легла бы – прочла бы от корки до корки толстенный мануал, чтобы не иметь бледный вид.
– Уймись, Валера! Не мешай проводить инструктаж! – пришел ей на помощь Андрей Павлович.
– Я не мешаю, я помогаю! Знакомлю члена кабинного экипажа с панелью управления.
– Машина у нас буржуйская, и все термины на языке супостата. Поэтому мы говорим махнамба, имея в виду число Маха, – пояснил командир.
– Mahnumber, – перевела Инна на «язык супостата».
– Верно. Так где находится число Маха?
– Нигде. Это отношение скорости самолета к скорости звука, – вспомнила Инна первый курс физики.
– Надо же! Какие у нас технически подкованные проводники! – изумился Валерий, и было непонятно, это он всерьез или опять прикалывается.
– Раз такая образованная, то должна знать, как открыть ртом дверь кабины, – пряча смеющийся взгляд, сказал Палыч.
– Ртом?! – не поняла Инна. Вопрос звучал издевательски. – Да ну вас! – Она выскочила из кабины, едва не сбив с ног старшую бортпроводницу.
Кира ничего не сказала, она благодаря своей профессиональной привычке все замечать обратила внимание на встревоженное лицо подчиненной. Что там у них произошло в кокпите? Резвятся, юмористы недоделанные! Палыча и Валеру Кира знала как облупленных. С этим следует разобраться. Но позже, сейчас нужно готовиться к рейсу. Поломку устранили и вот-вот привезут пассажиров.
Инна отрабатывала свой участок: встреча гостей у входа с приветливой улыбкой, каждому «доброе утро, проходите, пожалуйста». Произнеся приветствие в двадцатый раз, Инна его сократила до «здравствуйте», под конец посадки и вовсе стала кивать. Разместили багаж, уселись. «Бортпроводникам перевести двери в положение ARMED». Демонстрация ремня и аварийно-спасательного оборудования. На Ясновскую смотрели. К своему удивлению, Инна отметила, что ее ничуть не смущает непривычная для нее роль центра внимания. Разве только совсем чуть-чуть – столько времени репетировала дома перед зеркалом!
Проверить, все ли пристегнуты, у всех ли кресел спинки в вертикальном положении. Многие пассажиры этого не любят, им больше нравится сидеть, немного откинувшись назад, но инструкция – есть инструкция. Инна терпеливо и настойчиво просила убрать столики, открыть шторки и поднять спинки кресел.
– Пристегнитесь, пожалуйста! – в который раз произносила Инна. – Да, прямо сейчас. Спасибо.
– Нет, пересаживаться нельзя. В целях безопасности. Благодарю за понимание.
И все доброжелательно, ровным, теплым голосом. Чтобы пассажиры не чувствовали в свой адрес ни капли негатива, даже если им приходится мириться с неудобствами.
Она и рада бы позволить всем рассаживаться в произвольном порядке, но инструкцией возбраняется. Более того, на эшелоне старший бортпроводник пойдет по рядам и будет сверять рассадку пассажиров со списком. Так теперь от них требует руководство.
Кире тоже не жалко, чтобы пассажиры садились, где им удобно. Раньше это делать разрешали, но после того, как однажды самолет сел с большой перегрузкой, вышло предписание, согласно которому можно занимать только места, указанные в посадочных талонах. Из-за того, что может нарушиться центровка самолета.
После закрытия регистрации на рейс рассчитывается центровка, то бишь распределение нагрузки по самолету, и передается Loadsheet – «лошадь» командиру воздушного судна. Центровка важна при посадке. Если в «лошади» указана одна центровка, а в реальности из-за пересадки пассажиров она станет другой, на посадке самолета могут возникнуть проблемы.
От того, что один-единственный пассажир пересядет, центровка нарушится едва ли. Но его примеру захотят последовать и другие пассажиры. Как им будет объяснить, что вот тот, кому было позволено пересесть, – особенный, что ему можно пересесть, а остальным нельзя? Так что, во избежание скандалов на борту, пересаживаться не разрешается никому. За исключением особых случаев, разумеется.
Загорелось табло. Прозвучала команда: бортпроводникам занять свои служебные места. Инна села на откидное кресло-станцию и пристегнулась. Несколько минут спокойствия и уединения, когда можно перевести дух и погрузиться в свои мысли.