– Ну давай поженимся, – вымолвил он.
Комната наполнилась ее высоким, словно звон торжественных бокалов, смехом. Сверкая по-цыгански черными глазами, Алена, как ведьма, тряхнула густой блестящей гривой.
– Выпросила! – насмешливо произнесла она. – Нет уж, Димуля, теперь поздно.
Вечер утонул в глухой январской ночи. В окно сквозь занавес облаков печально смотрела похожая на надкушенный сыр растущая луна. Было уже совсем поздно.
– Ты окончательно решила? – спросил Огарев перед стойкой регистрации. До рейса на Петербург оставалось полтора часа.
– Да, – ответила она с тенью грусти.
– Я буду тебя ждать.
Алена ничего не ответила, она подошла к свободной стойке регистрации и протянула паспорт. Дмитрий обреченно положил на весы ее чемодан.
Зима пробежала, сверкая пятками. К концу января примерно на месяц, дав экипажам передышку, наступило затишье, а потом, ближе к мужскому празднику, снова понеслось. Организм Инны перестал различать утро и вечер. Бывало, проснувшись, но еще не открыв глаза, она пыталась вспомнить, где находится.
Будильник, пятнадцать минут на сборы, схватить приготовленные вещи, такси, аэропорт, санчасть, брифинг, борт, рейс, сдать салон, автобус, гостиница, СОН! Завтрак он же обед или ужин – в зависимости от времени суток. Снова автобус, самолет, рейс, автобус, гостиница… Помотавшись неделю в рейсах, наконец вернулась в Пулково. Сразу домой и спать. У Инны завелась традиция: по прилете домой сначала она шла под душ, чтобы смыть с себя «работу», а потом в постель, отсыпаться. У нее появилось еще одно, неведомое до работы в небе удовольствие. Распускать служебную прическу, вытаскивать впивающиеся в голову шпильки, освобождая из пучка уставшие волосы.
В Петербурге весна в этом году выдалась ранней. Перепутав широты, напропалую палило апрельское солнце. По прилете из сибирской «кругосветки» Инне выпало три дня выходных. Один день она уже отгуляла, если можно так назвать валяние на диване с книжкой. Вечером пришло сообщение от Вики: «Ты дома?» Инна на мгновенье задумалась, где она. С этими бесконечными перелетами теряется связь с реальностью. Родной интерьер развеял остатки сомнений. «Да», – написала она в ответ. Тут же телефон завибрировал «Метелью Свиридова».
– Ясновская, у тебя совесть есть?! – набросилась Вика. – Мы сто лет тебя не видели. Хоть бы позвонила.
– Привет, Викуля. Я вот уже хотела тебя набрать, – уклончиво ответила Инна, собираясь с мыслями.
– Кто хочет – тот действует! – рубанула Мохова. – Завтра ты работаешь?
– Нет.
– Тогда идем в Русский музей, – озвучила программу Виктория. – С такими безынициативными подругами приходится все организовывать самой.
– Почему в Русский? – для порядка попыталась поспорить Инна.
– А куда ты предлагаешь?
– В кафе.
– В кафе – само собой. После музея.
Инна задумалась, когда они в последний раз собирались с девчонками? Кажется, это было в конце ноября. С тех пор как она начала летать, ее жизнь приобрела бешеный темп.
Инна сошла с эскалатора на станции «Гостиный двор» за пять минут до условленного времени, ее зоркий взгляд сразу же выхватил у театральной кассы мелкорисунчатый подол Викиного платья. Мохова планировала очередной культпоход. Светка традиционно опоздала. В этот раз всего на десять минут, так что Вика против обыкновения даже ничего не сказала по этому поводу.
В музее Вика с ученической прилежностью настроилась обойти все многочисленные залы. Света, с сожалением заметив, что «тут одни тетки», равнодушно таскалась с Моховой. Нетерпеливая Инна в первую очередь отправилась к полотнам Кустодиева и Сурикова.
Щедрые, экспрессивные краски жизнерадостных работ Кустодиева создавали настроение праздника. Глядя на его «Масленицу», «Балаганы» и «Купчиху», хотелось оказаться в декорациях картин и не верилось, что в то время, когда творил художник, в стране происходили отнюдь не отрадные события. На контрасте с кустодиевским буйством красок и его мажорными сюжетами мрачный реализм Сурикова окатывал холодом. Герои его картин – такие выразительные, с тщательно прорисованными деталями – казались настоящими. Словно из стали, упрямая фигура Суворова, царственно развалившийся в ладье Степан Разин, отчаянное сражение дружины Ермака.
Под впечатлением от прекрасного и вечного Ясновская спустилась на первый этаж, в галерею современного искусства. Там тоже было на что посмотреть: провокационные, не всегда понятные композиции порой вызывали недоумение, но и среди них попадались интересные вещи. Инна как околдованная остановилась перед керамической фигуркой под названием «Люблю котов».