Пищевые привычки тоже претерпевали изменения. Ее прежний рацион состоял из салатов, сухофруктов и нежирного мяса. Теперь в него вклинилась мужская еда в виде наваристых супов, свинины, жареной картошки, макарон, пельменей – всего того, от чего у Карины задергался бы глаз. На талии наметились первые лишние килограммы.
От бездействия усталость наваливалась с самого утра. Открыла глаза, встала, а собираться некуда. К единственному своему занятию – гнездованию – Алена потеряла интерес: сколько ни прибирай, все равно грязь появится, да и скучно это – тряпкой махать. Незаметно подкралось мерзкое ощущение себя домработницей. Наводить чистоту в доме не зазорно, неприятно знать, что это твое единственное занятие, к тому же неоплачиваемое и не закрепленное трудовым договором, оно твое как бы по умолчанию. Нет, полы намывать ее никто не заставлял, Диме все равно, дома он появлялся редко и, кажется, даже не замечал чистоты. Дышать пылью не хотелось самой, и какая-никакая все же деятельность. Алена думала, что, работай она уборщицей где-нибудь в учреждении, ей не было бы так противно, хотя, казалось бы, убирает свою грязь, не чужую, и должно быть наоборот. Она стала ловить себя на мысли, что завидует дворнику. Вот он метет тротуар, физическая нагрузка на свежем воздухе, полезно, и хоть какой-то социальный статус, а не как у нее статус – «никто». Или она уже начала тихо сходить с ума?
И Дима как-то потух. В его глазах больше не было прежней страсти, а это задевало. Иной раз у Алены возникало ощущение, что им по пятьдесят лет. Она пыталась оживить отношения, только игра в одни ворота ей быстро надоела. При желании она могла бы разжечь страсть даже в телеграфном столбе, но не такой была Алена, чтобы стараться там, где нет отдачи.
Разговор с Огаревым никаких положительных результатов не дал – Дима попросту ее не понял (или сделал вид, что не понял), у него же самого все отлично.
Чужие страницы соцсетей по-прежнему пестрели красивыми декорациями. Но теперь Алена знала их изнанку. Свои блоги с тысячами подписчиков Алена забросила – ей надоели фальшь и пустая мишура.
Алена почувствовала острую тоску по своей прежней петербургской жизни. Через завесу воспоминаний картины прошлого выглядели лучше, чем были на самом деле. Алене часто вспоминалось, как она выходила из дома во двор-колодец на улице Некрасова и неторопливо шла по тихим историческим улочкам в сторону Невского. Там в любое время суток кипит жизнь. Туда она не раз срывалась, поддавшись сиюминутному настроению. Бывало, выходила в ночи, набросив поверх домашней одежды один лишь плащ. Разгуливай она хоть в пижаме, никто не осудит – там никому до посторонних нет дела, а если кто ее и разглядывал, то любой прикид списывал на индивидуальный стиль. Алена добиралась до Невского быстро и легко, незаметно для самой себя – каких-то десять минут, и она уже среди огней и витрин. Она ныряла в жизнь, наполненную уличными музыкантами и вечным движением, вливалась в поток и, погруженная в свои мысли, шла в сторону Адмиралтейства, чтобы, миновав Дворцовую площадь, постоять на набережной, вдохнуть илистый запах Невы, провести ладонью по ее шершавому граниту и спящими переулками вернуться назад. Дома, едва раздевшись, упасть в постель, стирая грань между недавней явью и предрассветным сном.
Алена любила после работы размеренным шагом идти по улице Маяковского в уютное кафе на углу. Там пила лавандовый чай с апельсиновым суфле, задумчиво глядя в мутноватое мозаичное окно. Алена не чуралась уличных знакомств – это Питер, и это центр, а не очередь в «Ашане», не троллейбус и не скамейка на остановке в спальном районе. Здесь сходу, как с давним знакомым, заговорить об искусстве, палитре фасадов, звучащей мелодии – норма. Ни к чему не обязывающий смол-ток.
А в моде увлечение театром. Не только ходить на спектакли, а участвовать в них. Дивы со страниц соцсетей – кто учится в театральной студии, кто задействован в постановках, а кто и сам преподает актерское мастерство.
Самолюбие Алены страдало, ведь это ее место: на сцене, ей не раз говорили о наличии у нее данных. Пусть хоть и ошибались – попытаться все равно стоит.
В Иркутске, конечно же, не нашлось ни одной театральной студии, отвечающей высоким запросам Алены. Даже невысоким. Все студии были ориентированы на работу с детьми. Для взрослых разве что кружок самодеятельности в ДК, но там занимались одни пенсионеры. Алена отчетливо поняла: пока она сидит в Сибири, жизнь проходит мимо. Надо возвращаться в Санкт-Петербург.