Девчонки без конца фотографировались, принимали выигрышные, но совершенно неестественные позы. Позы не отличались разнообразием, как и декорации: у бассейна, на шезлонге, под пальмой и, конечно, у моря. Точки, с которых производились фотосъемки, были одни и те же. В результате получался конвейер: вместо красоты оригинальной, со своими особенностями и неуловимым шармом на экранах представлялась череда однотипных штамповок: безупречных, но скучных, на которых не задерживается взгляд.
Мягкой тигриной поступью подошел Полукатин и приземлился рядом с Инной. Девушка насторожилась: ее охватила смесь чувств от паники до восторга. Чтобы не выдавать себя, она принялась с равнодушным видом рассматривать горизонт.
– Давно мечтал о тишине и уединении, – как бы сам себе сказал Полукатин.
– Зачем же присел рядом? – не поняла Инна. Компанейский Миша у нее никак не вязался с отшельничеством.
– С тобой приятно молчать, – он внимательно посмотрел на нее своими разными глазами. Инна, уже не таясь, залюбовалась феноменом, которым одарила его природа. Один глаз светло-карий, второй насыщенно голубой, как крыло бабочки морфо. Полукатин накрыл своей широкой ладонью Инкину кисть. Ясновская с удивлением обнаружила, что не тушуется и не робеет, а почему-то воспринимает столь неоднозначный жест как само собой разумеющееся. Может, Дианкина наука начала действовать? Утром же бормотала перед зеркалом мантру о своей неземной красоте.
Они сидели на шезлонгах, не говоря друг другу ни слова. Инна думала, хорошо, что Миша молчит – меньше вероятность все испортить. В нем Инна не сомневалась в отличие от себя. Вдруг она ляпнет что-нибудь неподходящее или растеряется. Совсем не хочется чувствовать себя скованно. Когда Полукатин шутит в большой компании, его юмор относится ко всем и на всех же рассеивается. Для одной нее его шуток может оказаться слишком много, и они покажутся приторными. Пусть между ними будет тишина, решила Ясновская.
Когда пляж погрузился во тьму, Полукатин галантно подал ей руку.
– Скоро ужин, – сказал он, подразумевая, что пора идти.
– Да, пожалуй, – согласилась Инна.
Они расстались в холле отеля, каждый отправился в свою часть здания. На ужине снова встретились, теперь уже за общим столом, где Полукатин сидел в окружении экипажа и по обыкновению развлекал присутствующих разговорами. Инна устроилась на свободном месте вдали от Михаила, так что они не могли ни общаться, ни встретиться глазами. После ужина все разбрелись по компаниям: девчонки собирались пройтись по магазинам, мужчины скучились около бара. Возлияния накануне вылета были под запретом, к бару они пришли ради атмосферы. Инна хотела насладиться морским южным воздухом, пропитанным настроением благополучия и умиротворения. Еще несколько часов, и они покинут этот уголок неги с его расслабленным ритмом, чтобы с разбегу окунуться в привычную среду перманентной спешки. Вылет по графику значился на десять утра по местному времени. То есть покинуть отель предстояло ни свет ни заря.
Аня уже вернулась с обхода сувенирных лавок и сосредоточенно собирала чемодан. Инна свой традиционно собрала заранее. Спать не хотелось, и жаль было тратить время на сон, так недолго находясь на курорте. Ясновская почему-то была уверена, что они с Полукатиным сегодня еще увидятся. В половине двенадцатого завибрировал смартфон, пришло сообщение в Ватсап. «Не спишь?» – интересовался старший бортпроводник. «Нет», – написала в ответ Инна. «Ночь такая нежная», – констатировал он.
Скрытые развесистой пальмой и плотной темнотой ночи, они стояли, обнявшись под стрекотание цикад. Полукатин умело привлек Инну к своему могучему, жаркому телу. От него пахло ветром и загаром, и в этом было что-то дикое, неудержимое, напоминающее детство. Так пахнет кожа сорванца, целыми днями пропадающего на улице. Еще днем Инна и подумать не могла, что ее романтическим фантазиям, героем которых был Михаил, суждено воплотиться.
Смущая и смущаясь посторонних, из тьмы то и дело выныривали прогуливающиеся парочки. Не сговариваясь, Инна с Михаилом покинули территорию отеля и направились к морю. Окраина Ичмелера не пользовалась популярностью. На в целом безопасном променаде встречались скрытые буйной растительностью безлюдные участки. Инна ловила себя на мысли, что рядом с таким сильным и уверенным кавалером у нее отсутствует всякая тревога. Оснащенный видеокамерами, патрулируемый променад турецкого курорта по степени безопасности и сравнивать нечего с вечерним парком в спальном районе Петербурга – последний безнадежно проигрывал. Но парк свой, привычный. В нем Инна себя чувствовала по-хозяйски в отличие от начищенной, но чужой заграницы.