— Вчера была новенькая? — не получив от меня должной реакции, продолжает докапываться.
В памяти всплывает образ Евы, и я начинаю заводиться. Борзой делает подушкой полукруг, имитируя нападение соперника, я тут же приседаю, ловко уворачиваясь.
— Не дело менять баб, как трусы. Заведи себе постоянную, — сурово поучает меня.
Рычу, чтоб заткнулся, а мой правый кулак продолжает наносить глухие хуки по мягкому тренажёру. Мышцы работают на износ, но каждый мой удар сочетает в себе силу и точность.
Борзой тоже когда-то был знаменитым боксёром, а теперь сосредоточился на тренерской деятельности. Он мужик строгий, но справедливый. Его главный принцип — трудиться на пределе, чтобы стать лучшим.
— В конце месяца у нас важный бой. Скоро вылетаем. У тебя есть несколько дней потрахаться вдоволь. Потом неделя воздержания до ринга. Бери Эльзочку. Она баба проверенная. Тебя устраивает. С новенькими возни много, — криво усмехается. — А нам надо силы копить, — озвучивает то, что я уже и так понял.
Продолжаю молча остервенело дубасить подушку.
Эльза — элитная “подстилка”, которую мне подогнал Борзой. Шлюха прибегает ко мне по первому зову, исполняя все прихоти. Тренер прав, она меня вполне устраивала, пока не появилась Ева…
В мыслях опять оживает её образ. Со всей силы впечатываю кулак и начинаю атаковать мешок очередью мощных ударов. От бешеного напора тренер пятится назад.
— Всё! На сегодня с тебя хватит, — сверяется с наручными часами. — Езжай домой.
Я сбрасываю перчатки на пол и покидаю тренировочный ринг. Борзой семенит следом, бросая мне полотенце на ходу. Останавливаюсь и вытираю им потный лоб.
— Вода, — напоминает мне. Не удивлюсь, если он ещё и ведёт журнал, отмечая, сколько раз в день я хожу поссать.
Беру пластиковую бутылку со стола и выпиваю всё залпом. Остатки холодной жидкости выливаю себе на голову.
Стоит на миг закрыть глаза, сразу вспоминаю о ней.
Думал, что тренировка меня отвлечёт. Физические нагрузки обычно помогают мне умерить пыл и включить холодный рассудок. Бокс всегда был верным способом отвлечься от других мыслей. Как только выхожу на ринг, моё сознание отключается от мира, думать могу лишь о чётких движениях и технике.
Но не сегодня.
Навязчивый образ никуда не исчезает. Сколько не силюсь, понять не могу. Почему девка меня так зацепила?
Воспоминания тенью преследуют меня весь день.
Видимо, это адская смесь хрупкости натуры и распущенности желаний стала причиной моего помешательства. Ева за своими страхами скрывает страстный и темпераментный характер. Сучка чувствовала свою силу надо мной, и ей это нравилось. Нравилось, что я делал всё, что она приказывала.
Дрянь!
С омерзением вспоминаю, как мне пришлось играть роль саба. Разум точно помутился. Иначе как объяснить, что я в здравом уме сам предложил шлюхе помыкать собою?
В тот момент мною овладевали какие-то новые для меня эмоции. Я словно провалился в транс, где привычная реальность потеряла всякий смысл.
Что это было?
Страх? Раскаяние? Азарт? А, может, удовольствие?
Возвращаюсь домой с диким желанием потрахаться. На скорости устремляюсь вверх по лестнице и вламываюсь в спальню, пиная ногой дверь. Деревяшка с силой ударяется о стену, и грохот заполняет гробовую тишину комнаты.
Ева опять спит. Рядом с ней на полу стоит полный поднос с едой. Утром дал приказ прислуге накормить её, но ни при каких условиях не разговаривать. А девка даже не притронулась к предложенному обеду.
— Просыпайся! — приказываю требовательно.
Девчонка тут же подрывается, как солдат по команде генерала. Нагая, она вскакивает с кровати и ошарашенно лупится на меня.
— Полное подчинение.
Ева растерянно моргает, переваривая услышанное.
— Взгляд в пол, — смотрю на неё хмуро, от чего девчонка вся сжимается в комок.
— Нет! — отвечает, надрываясь. Вижу в её глазах умоляющий блеск протеста.
— Не сопротивляйся.
— Я хочу уйти, — мотает головой.
— Ты получила оплату, которую просила. Теперь отрабатывай.
— Я хочу уйти, — повторяет как молитву.
Смотрю на хрупкую и беззащитную фигурку. Стоит передо мной, от страха трясётся и обнимает себя дрожащими руками. В груди странное ощущение появляется.
Инстинкты проснулись, что ли?
Таких баб защищать надо, на руках носить. А я, сволочь, издеваюсь и трахаю до потери сознания. В прямом смысле.
Подавляю в себе слабые отголоски совести. Ведь всё равно возьму её, как умею. Остановиться уже не смогу.