Поднимаю взгляд и нахожу фигуру Рафаэля в нескольких шагах от кровати. Он просто стоит и смотрит на мои жалкие попытки с каким-то маниакальным удовольствием.
Издавая тихие нечленораздельные звуки, я продолжаю дрыгать ногами, пытаясь освободиться. Чем больше проходит времени, тем явственнее становится осознание того, что уже слишком поздно сопротивляться. Поэтому я прекращаю тратить свои силы и обречённо закрываю глаза.
— Я требую полное подчинение, — каждое его слово как молоток, бьющий по наковальне.
Набираюсь смелости и вновь смотрю на своего мучителя. Раф прожигает меня взглядом своих чёрных глаз, подавляя волю и заставляя подчиниться. Заметив, что я не отвожу взгляда, он начинает надвигаться на меня подобно хищному зверю, который, учуяв кровь, выходит на охоту.
Порывистым движением сбрасывает с себя одежду и абсолютно голый нависает надо мной. Я мотаю головой, мычу, закусив кляп, но взгляд не отвожу. Раф внимательно смотрит на меня, и я чувствую, что блеск в его глазах в приглушённом свете лампы не предвещает мне ничего хорошего.
— Покажи мне, как сильно тебе больно, — произносит монстр, прежде чем отпустить тормоза.
Глава 18. Раф
Она лежит передо мной полностью открытая. Уязвимая. Бери и пользуйся.
Ощущение власти над чужим телом вставляет нехило, заставляя адреналин тоннами блуждать по кровеносным сосудам.
До боли сжав упругие бёдра, раздвигаю их до максимума и тут же устраиваюсь между ними. Все мысли буквально вышибает из головы, стоит мне прикоснуться к шлюхе.
Яйца распухли от острого желания поскорее кончить. А её эмоции лишь добавляют накала к и без того дикому возбуждению.
Слышу, как громко стучит её ошалелое сердце. Так звучит страх…
Страх, который выбивает из лёгких кислород. Страх, который заставляет стыть кровь в жилах.
Ммм…да…
С наслаждением впитываю эмоции, дышу ими словно воздухом.
Пульс долбит в виски, и я перестаю удерживать себя в трезвом рассудке. Мой внутренний зверь просится на волю. Он жаждет подпитки. И девка, как по заказу, пищит на грани истерики, удовлетворяя мой аппетит.
— Покажи мне, как сильно тебе больно, — хочу добавки.
Провожу рукой по упругому женскому бедру и чувствую, как от моих прикосновений её кожа покрывается мурашками.
Пальцами настигаю её половые губы. Девка дёргается телом вверх, пытаясь отодвинуться, но второй рукой я чётко её фиксирую.
Это только самое начало, детка.
Не вздумай терпеть. Покажи мне всё!
Беру её связанные руки в жёсткий захват и придавливаю к подушке, а второй ладонью хватаю за ягодицу. Не медля, всаживаю ствол в узкую щёлку. Девчонка вся сжимается и мычит, кусая кляп от пронзающей её боли. Проталкиваюсь глубже, ощущая, как стеночки влагалища расширяются, подстраиваясь под мой размер.
Делаю ещё один мощный толчок, и Ева вдруг перестаёт брыкаться, как дикая кошка, и замирает. А у меня в уме странная догадка проскальзывает: задумала, гадюка, что-то. Но быстрая, как дуновение ветра, мысль тут же исчезает. Любые её попытки к сопротивлению настолько ничтожны, всё равно что писк мыши перед львом. Зверь и ухом не поведёт.
Но девку надо приструнить, чтобы не думала выкобениваться.
Опускаюсь к её личику. Замечаю, что зрачки при моём приближении расширяются до своего максимума. Провожу кончиком языка по её тонкой шее, а затем жёстко, до боли, втягиваю кожу в рот, оставляя кровавый засос. Ева шумно тянет воздух, но молчит.
Ни единого стона. Вообще никаких звуков.
Блядь! От шока чуть воздухом не подавился.
Решила поиграть со мной, превратившись в бесчувственный труп? Херова актриса погорелого театра.
В наказание жёстко щипаю её за сосок, и она сразу всхлипывает.
— Я знаю, что ты задумала, сука. Не смей! Я хочу видеть, что ты чувствуешь, — кусаю её сосок до боли, чтобы сделать свои слова весомее.
Тут же вздрагивает и издаёт тихий всхлип.
Но при этом удерживает взгляд глаза в глаза, практически не моргая.
Она мне посылает вызов. Подумать только.
— Сама напросилась! — рычу не своим голосом.
Начинаю долбить её дырку, как бешеный пёс, сорвавшийся с привязи. Задыхаюсь от возбуждения. Напрочь слетаю с катушек, разгоняясь до предела. Никакой дизельный двигатель не сравнится с ускоренным режимом, что включился в моей башке.
Но Ева продолжает лежать подо мною бревном. Глаза широко открыты, и смотрит безразлично в потолок, будто всё происходящее на неё наводит смертную скуку.