Нельзя быть до того уж последовательным в своих вкусах: мало кто плакал, читая это извещение; большинство смеялось. Один американский журналист поместил его в своей занятной книжке, копилке курьезов, озаглавленной «Хочешь — веришь, хочешь — нет». Оттуда я и почерпнул рассказ об этом.
Бисмарк и Трампеданх
Кем был князь Отто Эдуард Леопольд Бисмарк, знают все: крупнейшим государственным деятелем Пруссии XIX века, основателем Германской империи, жестоким врагом революции и рабочего движения, человеком столь крутым, что его прозвали «Железный канцлер».
Он родился в 1815 году, умер в 1898-м, восьмидесяти трех лет от роду.
Кто был господин Трампеданх, когда он появился на свет и когда скончался, не ведомо теперь уже никому. Тем не менее он в свое время жил, владел портняжной мастерской где-то в Бранденбурге и слыл восторженным поклонником князя Бисмарка. Страстное преклонение перед знаменитым человеком заставило его решиться на очень смелый поступок.
В 1895 году, когда Бисмарку исполнилось ровно восемьдесят лет, у господина Трампеданха родился сынишка. Счастливый отец, придя в волнение, послал о том своему кумиру такую телеграмму:
«Ваше сиятельство! Судьба послала мне первенца. Умоляю осчастливить меня, разрешив в Вашу честь наименовать моего сына Бисмарком».
Старый вельможа был человеком суровым, но обладал чувством юмора. Он не рассердился. Наоборот, позвав секретаря, он продиктовал ему вот какой ответ:
«Тронут. Не только разрешаю, но едва лишь у меня родится сын, не премину окрестить его Трампеданхом».
Железный канцлер знал, что делает: в восемьдесят лет прибавление семейства никак не угрожало ему.
Как вам кажется, зачем я рассказал этот анекдот: ведь, прежде всего, неизвестно — не выдумка ли это?
Может быть, и выдумка. Но, во-первых, эта история хорошо показывает, как свободно распоряжаются в некоторых странах выбором имен для людей. А во-вторых, она позволяет мне поговорить об одном довольно занятном и мало известном у нас явлении в области именословия.
Машенька Иван
Князь Бисмарк мог подивиться холуйской телеграмме своего поклонника, но не его замыслу: как это ни странно на наш взгляд, у многих народов слово, которое служит именем одному человеку, может удобно оказаться фамилией другого, и наоборот.
Примеров можно привести множество. В США очень недавно одновременно жили два писателя; одного звали по имени Синклер, по фамилии Льюис, а другого — по фамилии Синклер, по имени же Эптон.
То же мы видим и во Франции.
Здесь нам известны два писателя-современника: Ромен (имя), Роллан (фамилия) и Жюль (имя), Ромен (фамилия). История прошлого помнит как Андрэ Шенье, так и Саломона Андрэ. Рядом существуют Клэр д'Ивуа (актриса) и Эжен Клэр (журналист). Можно сказать, что многим советским поклонникам современного французского театра доставляла немало хлопот путаница между Жераром Филипом (известным, ныне покойным, актером) и Филиппом Жераром (автором некоторых песенок Ива Монтана).
Такая же особенность английского именословия позволила известному писателю О. Генри забавно сострить в рассказе «Сила привычки». «Когда мы обращались к классикам, — сетует он, —…нас изобличали в плагиате [литературном воровстве.—Л. У. ]. Когда мы пытались изобразить действительность… упрекали нас в подражании Генри Джорджу, Джорджу Вашингтону, Вашингтону Ирвингу и Ирвингу Бачеллеру…» Как видите, на четверых литераторов хватило для их имен и фамилий всего пяти слов; нам для этого понадобилось бы чуть не вдвое больше.
То же самое можно сказать и о Германии; здесь рядом с великим поэтом Фридрихом Шиллером можно указать богослова Иоганна Фридриха; здесь существовал некогда и романист Фридрих Фридрих, так сказать «Фридрих в квадрате».
Нам, русским, нелегко привыкнуть к этому. Мы с трудом можем представить себе двух людей, одного из которых зовут Сергеем по имени, а другого Сергеем по фамилии (не Сергеевым, а именно Сергеем). Еще неестественнее встретить человека, который носит имя Петров или Ванин. Ванин Юрьевич Петров! Колин Никанорович Андрюша! Вы даже скажете, вероятно, что это решительно невозможно. Но, во-первых, почему вы так думаете, и, во-вторых, правильно ли это утверждение?
Наши фамилии обычно (хотя и не всегда) отличаются от личных имен одной особенностью: им свойственны специальные суффиксы (суффиксы принадлежности и некоторые другие),. В самом деле, как образуются они?
(Подробнее об этом см. главу «Людские и лошадиные» (стр. 131 и след.).).
Таким образом, в большинстве случаев фамилия отличается от того слова, от которого она произошла.
А на Западе? А там это далеко не обязательно. По-немецки дуб — «эйхе», Эйхе будет и фамилией, соответствующей нашему «Дубов». «Утес» по-английски «рок», а поэтому и наш Утесов в Англии был бы «мистер Рок». Английская фамилия Смит (помните Сайреса Смита из «Таинственного острова» Жюля Верна?) ничем не отличается от слова «смит», означающего «кузнец». Смит— это английский Кузнецов. Совершенно так же от слов «ля рош» («скала») или «лё блан» («белый») ничем не отличимы распространенные французские фамилии Лярош и Леблан (соответствующие нашим Скалину и Белову).
Как видите, никакие особые суффиксы для образования фамилий там не нужны; если же фамилия образуется от собственного имени, то между именем и ею не оказывается никакой видимой разницы. Они совпадают.
Собственно говоря, ничего странного в этом нет. Хотя большинство русских фамилии образовано при помощи определенных суффиксов, немало у нас и бессуффиксных, преимущественно в украинском языке. Постарайтесь, и вы вспомните длинный их список.
Очень нетрудно понять, что все эти фамилии великолепно могли бы быть и именами, если бы до нашего времени дожил обычай пользоваться именами мирскими, как в старину. Очевидно, духу славянских языков совпадение мирского имени и фамилии, превращение фамилий в имена явно не противоречат.
Другое дело — переход христианского крестного имени в фамилию. Виданы ли у нас такие фамилии, как Василий, Елена, Петя или Андрюша? «Конечно, нет, — скажете вы. — Это типичные имена, и фамилиями они быть никак не могут». Но верно ли это?
Я обратился к совершенно случайному источнику, к первому попавшемуся под руку большому справочнику, содержащему множество русских имен, отчеств и фамилий; то был «Весь Петроград», огромная адресная книга за 1916 год: в ней содержатся десятки тысяч справок о самых различных гражданах. И вот какие сочетания там обнаружились:
Я выписал только по одной такой необыкновенной фамилии на каждую букву алфавита, и то — смотрите: незаполненными остались лишь те рубрики (скажем, буквы Ч, Ш, Щ), на которые нельзя указать имен; на деле же подобных фамилий несравненно больше. Но и то, что тут приведено, поражает неожиданностью. Эдуард, по фамилии Иван! Дама, по имени Мария, а по фамилии Борис, а рядом с ней — другая, у которой имя Александра, но зато фамилия Мария… Мадам Филипп, мадемуазель Харитон… По правде сказать, я сам удивился этому и подумал: «Да, поистине, мы не знаем, какие сюрпризы готовит нам изучение наших имен, личных или фамильных — все равно!» (По любезному сообщению моего читателя И. М. Фельдмана, среди «некрасовцев» (донских казаков-раскольников, выселившихся в Турцию при Петре I под предводительством казака Некраса) имена постоянно служат фамилиями. В дни войны среди пленных ему встретились «некрасовцы», носившие фамилии Константин, Макар, Александр и Иона. По их словам, такие фамилии были самыми обычными в некрасовских селах на территории Румынии.)