— Проститесь со мной здесь, — резко сказал он вдруг.
Тото мигом обернулась.
— Спокойной ночи, — шепнула она.
Легким изящным силуэтом вычеканилась она на оранжевом овале освещенного окна. Темпест остановился поодаль.
— Спокойной ночи, — сказал он, стараясь справиться со своим голосом.
Глава IX
Гостиная была вся крем и каштановая, с фаянсовой печью, на изразцах которой, среди гиперболически разросшейся неправдоподобной листвы, пышно расцветали розы такого оттенка, какого природа никогда не знала и, надо надеяться, не узнает.
Спальни были каштановые с зеленым, удручающе скучные и прибранные, с паркетными полами, так сильно натертыми, что каждый квадратик пола в потенции был западней, грозившей смертью.
По углам красовались кудрявые папоротники; все в общем было безукоризненно, — ни единого пятнышка нигде, — и все было скучно; скупо расставленные по полкам книги принадлежали к типу литературы "для молодых девушек", по происхождению француженок, — самой безвредной и ненужной литературы в целом мире.
— Я никогда не была типичной jeune fille, — убежденно уверяла Тото Викторин, — и не встречала ни одной, пока не попала сюда.
— Вы и не могли встретить, — соглашалась Викторин, — и мне не случалось. В Англии они произрастают сейчас лишь в деревне, как продукт полевой культуры. Война либо окончательно загнала их в глушь, либо вывела на свет Божий. Сама я тоже никогда не была похожа на здешних девиц. Когда война началась, я была еще совсем ребенком, и она не могла, конечно, захватить меня так, как Колетт, мою старшую сестру, — это сокращение от Шарлотты. Но и на меня война оказала влияние: с шестнадцати лет я уже перестала спрашивать позволения, научилась управлять автомобилем, получила шоферский аттестат и стала работать шофером-добровольцем на военные нужды. Дэдди был в Месопотамии, мамми ухаживала за ранеными — одно другого стоило в смысле контроля надо мной. Ну и повеселилась же я, милая! Если бы не томящий страх за дэдди и за Джоффа, по мне, пусть бы война продолжалась без конца! Но война кончилась, и дэдди вернулся, и только взглянул на меня — крышка! Вспомнил про школу, где пребывали когда-то мои тетки — про эту дыру, и вот я здесь! По внешности, надо полагать, настоящая jeune fille, а по духу и по взглядам — не сказала бы! Благодарю покорно! Вот вам моя история — частично! А ваша?
— О, ничего особенного! — сказала Тото, закуривая папироску. — Просто… просто подоспело время, когда мне надо было закончить свое образование. Это все.
Викторин прищурила свои сапфировые глаза и разразилась хохотом.
— Уклоняетесь от истины, милая! Вы та девушка, отец которой женился на своей жене или сделал что-то в этом роде, такое же смешное! Колетт знакома с вашими или имеет общих знакомых. Во всяком случае, это так, да?
Тото вся вспыхнула и, затянувшись от волнения, хотя терпеть не могла затягиваться, проговорила:
— Но ведь каждый женится на своей жене?
Викторин блаженно смеялась:
— Женится раз, ягненочек, поневоле, но такие, что проделывают это дважды, — большая редкость! Раз обжегся, в другой не потянет — так бывает почти со всеми! Вот почему ваш случай так прославился.
Тото смотрела на нее; девушек она знавала немного, и изо всех этих jeunes fills одна Викторин, казалось, обладала тем бесценным качеством, которое большинство из нас, за неимением лучшего термина, определяет словами "человечность". Ее задели чрезвычайно откровенные выражения Викторин, но в то же время она понимала, что та вовсе не хотела быть дерзкой.
Викторин представляла для нее величину неизвестную, совсем новую разновидность и вызывала в ней смешанные чувства; до сих пор у нее никогда не было подруг; все приятные знакомства завязывались легко, но на короткий срок; случалось, в каком-нибудь отеле, где она останавливалась с Карди, тот встречал старого друга и при друге была дочь; проходило несколько дней, несколько недель, новые знакомые уезжали, и Тото забывала их.
Но с Викторин приходилось войти в более тесный контакт, ведь они жили в одной комнате.
Викторин была чуть постарше Тото; очень миниатюрная, она была скептична, великодушна и забавна, говорила обо всем решительно, а испытала, в сущности, очень немного; любила сильные выражения.
Тото скоро узнала, что термин "насквозь гнилое" применяется одинаково к нелюбимому блюду, к погоде, к людям, к политике и к температуре воды в ванной; когда Викторин говорила: "вот это был номер" — речь могла идти и о какой-нибудь ссоре, и о театральном представлении, и о вечеринке, на которой она была в минувшие, окруженные для нее. теперь золотым ореолом, довоенные дни.