Рука моя качнулась, и вода в стакане полилась — прямо на голову Илье. Я вроде и радоваться должна, да только вместо ликования к горлу подкатила неожиданная паника. Он же меня убьет. Не я его, а он меня. Глаза Царева расширялись и начали меняться от ледяных до жгуче-пугающих. Казалось, вот-вот фитиль догорит и произойдет взрыв.
От страха я дернулась, сама не особо понимая, зачем и куда. Стакан обронила, хорошо хоть на стул упал и не разбился. Ощущала себя жертвой в клетке. Влево поведу, током прошибает, вправо поведу, вдвойне прошибает. Я даже пыталась толкнуть Илью, как-то подножку поставить. Все, что угодно, лишь бы сбежать в свою комнату. А он злился и был непробиваем, как танк. Только желваки на лице выдавили его раздражение.
И как-то так уж получилось — мы упали. На кровать. Вернее, я упала на Царева. Если уж совсем точнее, то уперлась ладонями в его грудь, а коленкой в… паховую область. Осознав всю нелепость ситуации, я почему-то замерла. Просто зависла, как старенький компьютер, в ожидании подгруздки данных.
— А тебе я смотрю нравиться быть сверху, да? — и глазом не повел Илья, выплюнув в меня пошлую шуточку. Хотя и не шуточка это была, а скорее оскорбление.
— Я… я… отпусти меня, придурок! — выпалила я, сгорая от стыда. Щеки моментально покрались румянцем, а желание провалиться под землю, стало еще более ярым. И Царев, заметив, мой потухший, полный безысходности, взгляд, внезапно разжал руку. Повернул голову, устремляясь глазами в стенку. Что он там пытался разглядеть в этом белом полотне, что творилось в его голове в эту проклятую секунду. Я не знала.
— Ну и, Лисицына?.. — произнес он требовательно.
Я тут же скатилась с большого мужественного тела, и прикусывая нижнюю часть губы от смущения, вылетела пулей из комнаты.
Я, наверное, до самого утра из комнаты бы и носа не высунула, если бы Царев не ушел. Он вообще довольно часто уходил, а если и бывал дома, то мелькал невидимой тенью. Они с Борисом в последнее время даже не разговаривали. Отец не приглашал сына за стол, не интересовался его учебой и здоровьем. Мужчина был погружен в работу, а в редкие минуты в мою мать.
У меня, к слову, отношения с родительницей тоже не особо шли не особо гладко. Мы стали меньше разговаривать, чаще поворачиваться друг к другу спиной. При Борисе я вообще старалась рот не открывать, а без него видела маму редко. Однажды она спросила, все ли нормально, и я впервые задумалась, что должна ответить. Рассказать о выходках Ильи в школе? Или может, что папа мне не звонит уже которую неделю? А может, про обиду… Верно, из всех пунктов последний был самым важным и глубоким. Я могла закрыть глаза на все, но вот на маму никак не получалось. Мне хотелось, чтобы она проявляла инициативу как раньше, чтобы в ее глазах самым важным человеком был собственный ребенок. На деле же, важным человеком стал — Борис.
На следующий день утром мы с Царевым столкнулись в коридоре. Родители в этот момент как раз завтракали и разговаривали о работе. Они вообще ни о чем другом не говорят, кажется. И не надоедает же. Увидев большие, морского бриза, глаза Ильи, мне стало неловко. Одна за другой в голове всплывали позорные ситуации между нами: то в душе, то теперь в его комнате. Хотелось просто нацепит пакет на голову, а лучше переехать.
Царев, к счастью, не стал заострять особого внимания на мне. Он взял кофту из шкафа, и потянулся к ручке. С родителями прощаться или же здороваться не стал. Со мной тоже. Молча вышел, закрыв за собой дверь. Я лишь постыдно выдохнула, и шмыгнула на кухню. Сделала пару глотков чая, съела два сырника и, пожелав, семейству хорошего дня, упорхнула в школу.
На занятиях сегодня было тихо. Илья меня не доставал. Один раз правда у нас пошатнулась парта, но и то потому, что Царев выронил ручку. Это было странно и не привычно. Весь день я сидела в ожидании подвоха. Будто бы знаешь, что через час взорвется бомба, и вроде бы морально готов, а в действительно постоянно теребишь волосы от нервов. Даже не переменах я то и дело тайно поглядывала в сторону Ильи. Рассказы подруг проходили мимо, да как вообще можно воспринимать информацию, когда ждешь подлянки.
Когда прозвенел звонок с последнего урока, я выдохнула. Честно, никогда еще не радовалась настолько окончанию занятий. Быстренько закинула книги в рюкзак и пошла к выходу. Девчонки сегодня сказали, что вместе дойти до угла не получится. У них допы в школе, обе собрались сдавать химию, поэтому записались к нашей химичке.
Я быстро преодолела второй этаж, спустилась по лестнице, чуть не упала, так спешила поскорей покинуть стены здания. И уже возле ворот, когда почти увидела свет в конце туннеля, меня поймал Беляев. Он стоял со своими дружками, о чем-то болтал и смеялся. Руки в карманах обтягивающих потертых темных джинс, белая майка, облегающая спортивную грудь, на запястье часы массивные, и на босую ногу кеды. Такой весь из себя стильный, красивый и очень уверенный мальчишка. И еще этот его взгляд дерзкий, будто весь мир обязан чем-то, будто все должны быть у его ног. Именно такими глазами каждый раз Саша смотрел в мою сторону. По крайне мере, мне так казалось.